Эльсабе Бош-Бритс занимается частной практикой с 1991 года. Специализируется на следующем: обследование и рекомендации по общению с детьми и воспитанию; судебно-медицинская экспертиза детей и взрослых; составление планов воспитания; отчеты до принятия судебного решения; родительский координатор; посещение ребенка в нерабочее время; консультирование по травмам и тяжелой утрате; обучение родительскому отчуждению; и посещения под присмотром детей. Эльсабе также является продвинутым медиатором по семейным делам и разводам и находится на последнем курсе получения докторской степени в области судебно-медицинской экспертизы. Она разработала программу обучения социальных работников в области посещения детей под надзором. Место работы - Йоханнесбург, Гаутенг, Южно-Африканская Республика, сайт https://za.linkedin.com/in/dr-elsabe-bosch-brits-0b371099
ОПЫТ ОТЦОВ И ВОСПРИЯТИЕ ИМИ ОТЧУЖДЕНИЯ ПРИ ВЫСОКОКОНФЛИКТНОМ РАЗВОДЕ
Авторы
Эльсабе Бош-Бритс, частный социальный работник, Йоханнесбург, ЮАР
профессор Корнелия Весселс, доктор Адри Ру, Школа психосоциальных поведенческих наук, Отдел социальной работы, Северо-Западный университет, ЮАР.
Источник «Социальная работа» Том 54 № 1; Выпуск 6, 2018 г.
http://www.scielo.org.za/scielo.php?script=sci_arttext&pid=S0037-80542018000100007
Опубликовано в 2018 г.
Это исследование направлено на то, чтобы предоставить социальным работникам более глубокое понимание опыта отцов и восприятия отчуждения родителей в случаях развода с высокой конфликтностью. В этом качественном исследовании был использован исследовательский и интерпретативный дизайн исследования. Данные были собраны посредством подробных интервью с каждым участником индивидуально, а также полевых заметок, сделанных исследователем. Из исследования стало ясно, что отцы воспринимают отчуждение родителей как травмирующее или негативное на нескольких уровнях функционирования. Отчуждение родителей – реальность, и необходимость дальнейшего изучения этого феномена была очевидна.
ВВЕДЕНИЕ
Отчуждение родителей в Южно-Африканской Республике является важным явлением, которое работники семейных учреждений и юристы должны знать и понимать. Отчуждение родителей происходит, когда один из родителей подрывает или наносит ущерб отношениям между ребенком и другим родителем без веских причин. Феномен родительского отчуждения возникает в основном в высококонфликтных бракоразводных процессах и часто сопровождается спорами о проживании детей и контактах с ними (Bekker, Van Zyl, Waterford, & Labuschagne, 2004; Zastrow, 2010). По словам Мура и Ордуэя (2016), к высококонфликтным разводам относятся те, в которых родители участвуют в судебных разбирательствах по поводу опекунства и настолько вовлечены в споры, что альтернативные методы разрешения споров в большинстве случаев оказываются безуспешными. Из этого исследования ясно, что отцы переживают отчуждение родителей на нескольких уровнях функционирования как травматическое или негативное. Необходимость дальнейшего изучения этого явления стала очевидна в этом исследовании.
ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ
Согласно Годовому отчету Министерства юстиции за 2012/2013 гг., количество разводов в Южной Африке выросло на 28%. В 2012 г. было зарегистрировано 39 573 развода, а в 2013 г. – 50 517 (ЮАР, 2012/2013). Oosthuizen (2011) утверждает, что основными причинами роста числа разводов в Южной Африке являются расширение прав и возможностей женщин, изменение ролей женщин в обществе, финансовая зависимость, а также снижение стигматизации развода. В практике исследователя высококонфликтные бракоразводные процессы в основном характеризуются взаимной вербальной и/или невербальной агрессией, судебными тяжбами, спорами о месте жительства и порядке общения с детьми, а также неспособностью вовлеченных сторон к позитивному общению и решению конфликта.
Согласно Рэнд (1997:5), «развод с высоким уровнем конфликта характеризуется интенсивным и/или затяжным конфликтом после развода и враждебностью между родителями, который может выражаться в продолжающихся судебных разбирательствах, словесной и физической агрессии, а также в тактике саботажа и обмана». Отсюда ясно, что высокий уровень конфликта между сторонами является практически данностью, если конфликт уже существовал до развода. Проблема, кроме того, в том, что присутствует так много агрессии, что стороны больше не могут содержательно общаться друг с другом и думают, что они могут скорее достичь соглашения путем судебного разбирательства.
На практике высококонфликтные разводы также приводят к тому, что родители используют детей в процессе в качестве своего оружия. Рэнд (1997), Эдди (2010) и Эванс и Боун (2011) подтверждают это утверждение и придерживаются мнения, что отчуждение родителей обычно происходит при высококонфликтных разводах и что ребенок почти всегда оказывается в центре конфликта. Этот высокий уровень разводов в Южной Африке приводит к большему количеству споров о воспитании детей и контактах с ними, что, в свою очередь, приводит к более частому отчуждению родителей в Южной Африке. При сочетании с конфликтами по поводу места жительства и воспитания детей, которые слишком долго продолжаются в правовой системе, они становятся питательной средой для отчуждения родителей (Stahl, 2011).
Родительское отчуждение возникает, когда один из родителей подрывает или наносит ущерб отношениям между ребенком и другим родителем (Ben-Ami & Baker, 2012). Steinberger (2006) рассматривает отчуждение родителей как форму социального и психологического «промывания мозгов» одним родителем, который настраивает ребенка против другого родителя.
Бернет (2010: xvii) определяет родительское отчуждение следующим образом: «Родительское отчуждение — это психическое состояние, при котором ребенок, обычно тот, чьи родители вовлечены в конфликтный развод, вступает в тесный союз с одним родителем (предпочитаемым родителем) и отвергает отношения с другим родителем (отчужденным родителем) без законных оснований».
Из этих определений ясно, что отчуждение родителей как явление включает в себя три компонента: один родитель, который отчуждает ребенка от другого родителя (известный в исследованиях как отчуждающий родитель), родитель, который отчуждается от своего ребенка (называемый в текущем исследовании родителем-мишенью), и, наконец, ребенок, который отчуждается от родителя-мишени в результате контакта между родителем и ребенком. Несмотря на то, что на практике это явление известно уже много лет, концепция отчуждения родителей до сих пор не используется в южноафриканских судах и не рассматривается как неотложная проблема.
Южноафриканский юридический комитет сделал следующее замечание (Южная Африка, 2002:8): «Нередко можно обнаружить, что родитель-опекун использует ребенка в качестве оружия в супружеской войне и саботирует визиты родителя, не являющегося опекуном». Южноафриканский юридический комитет (Южная Африка, 2002:11) далее заметил: «На самом деле, часто внезапное желание ребенка разорвать контакт с родителем может указывать на серьезную проблему, требующую терапевтического, а не юридического вмешательства».
Хотя термин «родительское отчуждение» не используется, из этих комментариев можно сделать вывод о сходстве. Похоже, что отчуждение родителей рассматривается с судебной точки зрения как социальная проблема в ЮАР.
Исследователь согласен с Bekker et al. (2004), что южноафриканская судебная система и специалисты нуждаются в дополнительных знаниях об отчуждении родителей, и что судьи и адвокаты либо не знают, либо не убеждены в существовании этого явления.
В целях исследования термин «родительское отчуждение» используется в отношении процесса, посредством которого отчуждающий родитель нарушает и/или подрывает контакт и отношения между ребенком и родителем-мишенью во время или после высококонфликтного развода без веских причин. Практический опыт исследователя свидетельствует о том, что отчуждение родителей может необратимо повредить эмоциональной связи между отцом и ребенком. Это также может произойти и наоборот, но данное исследование было сосредоточено на отчуждении родителей как на травматично переживаемом и воспринимаемом «отчужденным» отцом.
Sauber (2006) и Stahl (2011) описывают влияние отчуждения родителя на отчужденного отца во время развода:
• Отца лишают права общения с детьми и он признает роль другого родителя в процессе отчуждения и чувствует себя бессильным что-либо с этим поделать. Следовательно у этих отцов проявляются чувства бессилия, растерянности и отверженности.
• Они испытывают тревогу и страх, из-за того, что хорошие отношения между отцом и ребенком могут быть разрушены.
• Они испытывают гнев по отношению к родителю, который вызывает отчуждение, и часто слышит их выражения в словах ребенка (детей). Тогда отчужденный отец становится обеспокоен эмоциональным ущербом, нанесенным ребенку.
• Испытывают страх, так как виктимизация происходит в процессе отчуждения родителей.
• Эти отцы также опасаются, что суды примут за правду слова ребенка и ложь отчуждающего родителя. Страх состоит в том, что они не смогут больше никогда успешно выполнять свою роль отца. Если отец не получить какую-либо помощь или его голос не будет услышан правовой системой, он может в конечном итоге впасть в глубокую депрессию и развить низкую самооценку.
Опасности этой ситуации заключаются в следующем:
• Чем дольше отец подвергается негативному поведению, необоснованному гневу и критике со стороны отчуждателя, тем больше шансов, что он захочет уйти физически и эмоционально от ребенка (детей) и устраниться из этой ситуации. К сожалению, такие действия усиливают чувство отчуждения у ребенка и наносят неисчислимый ущерб и отцу и ребенку;
• В процессе отчуждения наносится ущерб эмоциональной связи отца и ребенка. Эмоциональная привязанность — это постоянная эмоциональная близость, которая связывает детей и их родителей.
Этот процесс привязанности начинается уже с рождением ребенка и формирует основу для эмоциональной и физической защищенности ребенка, а также влияет на его уверенность в том, что он может исследовать мир, идти на риск и приспосабливаться к трудным обстоятельствам. Отчуждение отца при разводе отрицательно влияет на эту надежную эмоциональную связь. Это, в свою очередь, может иметь далеко идущие психологические и физические последствия для ребенка и родителей, а также влиять на будущие межличностные отношения ребенка и его социальное функционирование (Feney & Monin, 2008).
Качество связи отца и ребенка имеет первостепенное значение, особенно там, где уже существовала здоровая связь отца и ребенка. Совершенно необходимо, чтобы между родителем и ребенком после развода сохранялась здоровая эмоциональная связь. Когда происходит отчуждение родителя, ребенок не только теряет саму фигуру отца в своей жизни, но ему также наносится долгосрочный эмоциональный ущерб. У детей могут присутствовать чувства брошенности, одиночества и гнева из-за разрыва этой связи. Отец не только теряет свою супругу, но и привилегию быть отцом своего ребенка или детей. Эта ситуация переживается отцом и ребенком как крайне травмирующая.
Голдберг и Голдберг (2013) считают, что опыт целевого родителя практически столь же травматичен, как и смерть ребенка. Разница, однако, заключается в том, что отчуждение родителей является непрерывным процессом, и часто его эмоциональное завершение никогда не достигается.
Гарднер (2006) и Шталь (2011) подтверждают, что отчуждение родителей является формой эмоционального жестокого обращения и что отчуждение родителей может привести к ослаблению или полному разрушению некогда любящих отношений между отчужденным отцом и ребенком.
Как только произошло отчуждение родителя, вступает в действие синдром отчуждения родителя (PAS). В центре внимания синдрома отчуждения родителя находится поведение ребенка после отчуждения. Синдром родительского отчуждения проявляется в неприятии и критике ребенка, направленных на когда-то хорошего, любящего родителя. Это негативное отношение к родителю является необоснованным и является результатом сочетания промывания мозгов, а также сознательных и бессознательных аспектов поведения отчуждающего родителя, что негативно влияет на ребенка по отношению к отчужденному родителю. Психологические факторы самого ребенка, например, его темперамент и реакция на развод, также являются факторами, которые могут влиять на развитие синдрома отчуждения родителя (Ben-Ami & Baker, 2012, Evans & Bone, 2011). Следовательно, ясно, что когда нужно действовать в наилучших интересах ребенка, необходимо также выяснить, не происходит ли отчуждение родителя, что потребует внимания в вопросах воспитания и контактов.
Семейные консультанты и судебные работники должны быть тщательно ознакомлены с феноменом отчуждения родителя, чтобы они могли быть хорошо информированы при работе с семьями, переживающими развод (Baker & Ben-Ami, 2011; Sauber & Worenklein, 2013). В своей практике опыт исследовательницы показывает, что главным образом мать нарушает контакт и отношения отца с ребенком. Но исследования показали, что матери, так же как и отцы, могут действовать как агенты отчуждения (Moné, Macphee, Anderson, & Banning, 2011; Weitzman, 2013).
Мало исследований доступно по целевому родителю, жертве родительского отчуждения . Было проведено гораздо больше исследований опыта и восприятия разведенных матерей по сравнению с разведенными мужчинами и отцами (Baker, Farley & Bailey, 2006; Erera & Baum, 2009; Smyth, 2004). Этот ограниченный объем исследований, а также опыт исследователя в практике послужил мотивацией для этого исследования опыта отцов и восприятия отчуждения родителей в случаях развода с высокой конфликтностью.
Таким образом, в исследовании рассматривался следующий вопрос: каковы опыт отцов и их восприятие отчуждения родителей в случае развода с высоким уровнем конфликта в контексте ЮАР?
МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ
Целью данного исследования было изучение опыта отца и восприятия родительского отчуждения. Был использован качественный исследовательский подход. Кресуэлл (Creswell, 2013) определяет качественное исследование как исследование, которое начинается с предположения и использования интерпретативных/ теоретических рамок, которые информируют исследование о значении, которое люди или группы приписывают социальной или человеческой проблеме. Качественные исследователи используют появляющийся качественный подход к исследованию при сборе данных в естественной обстановке, чувствительной к изучаемым людям и местам, и проводят анализ данных, который является как индуктивным, так и дедуктивным, и устанавливает закономерности и темы.
Был использован исследовательский и интерпретативный дизайн исследования. Ботма, Грефф, Мулудзи и Райт (2010) описывают дизайн исследования как его основу. Он структурирует методы исследования и планирование исследования с целью достижения ожидаемых результатов. Торн (2008) считает, что дизайн интерпретативного исследования направлен на развитие знаний, преодоление разрыва между объективной нейтральностью и объективным теоретизированием, а также на развитие понимания важности прикладной дисциплины в контексте ее особого социального мандата. Бэбби (2001) описывает это как подход, который пытается понять людей.
Участники ответили на один открытый вопрос во время индивидуального глубинного интервью.
Интервью проводились до тех пор, пока не было достигнуто насыщение данными. Ботма и др. (2010) отмечают преимущество глубинных интервью, а именно то, что полученные данные являются богатыми по глубине и количеству. Интервьюирование является доминирующим методом сбора данных в качественных исследованиях, и исследователь должен попытаться учесть личный опыт участников, а также их мнения (Greeff, 2011).
Отцов отбирали путем целенаправленной выборки. Отбор происходил из адвокатских фирм и от других социальных работников, занимающихся частной практикой. В качестве посредников выступили один адвокат и один социальный работник, занимающийся частной практикой. Согласно Лоу, Ван Эде и Лоу (1998) и Ботма и др. (2010), качественные углубленные исследования часто требуют лишь небольшого числа участников, специально отобранных за их способность четко и без сокращений описать конкретный опыт. Участникам исследования пришлось участвовать в высококонфликтном разводе, при котором супруги не могли общаться друг с другом. Участники должны были соответствовать следующим четырем критериям отчуждения родителей, предложенным Бейкер, Буркхардом и Кесли (цитируется Sauber et al., 2013):
• Положительные отношения между родителями и детьми должны были существовать до текущего судебного спора. Посредники имеют все детали в своих документах и знают, имелись ли позитивные отношения между родителями и детьми или нет. Исследователи связались только с теми, у кого были позитивные детско-родительские отношения;
• Отсутствовало жестокое обращение с ребенком со стороны родителя-мишени;
• Родитель-отчуждатель должен был применить одну или несколько из следующих стратегий отчуждения родителей:
- Негативно отзываться о целевом родителе;
- Ограничивать общение между ребенком и целевым родителем;
- Отказываться от любви к ребенку, когда ребенок Говорил о своей любви
и привязанности к целевому родителю;
- Ограничивать или прекращать все контакты целевого родителя с ребенком;
- Создавать впечатление, что родитель-мишень опасен;
- Разрешение ребенку выбирать, хочет ли он встречаться с целевым родителем;
- Введение ребенка в заблуждение ложной информацией о том, что целевой родитель больше не любит ребенок;
- Вовлечение ребенка в обсуждение юридических вопросов, а также личных чувств отчуждающего родителя;
- Принуждение ребенка к введению в заблуждение целевого родителя;
- Просить ребенка шпионить за целевым родителем во время контакта;
- Просить ребенка хранить секреты в безопасности от целевого родителя;
- Обращение к целевому родителю по имени вместо того, чтобы говорить «отец» или «мать»;
- Убеждение ребенка называть отчима отцом или матерью;
- Сокрытие важной информации, такой как школьные и медицинские отчеты, от целевого родителя;
- Изменение фамилии ребенка без разрешения или уведомления целевого родителя;
- Единоличная власть над ребенком со стороны отчуждающего родителя и/или подрыв родительского авторитета родителя-мишени.
• Отчужденный ребенок должен был продемонстрировать более четырех из восьми поведенческих проявлений родительского отчуждения. Бейкер и Файн (2014) перечисляют восемь следующих поведенческих проявлений у ребенка:
- Ребенок участвует в кампании унижения и отчуждения против целевого родителя;
- Ребенок приводит ложные и/или нелепые причины отказа от общения с целевым родителем;
- Ребенок не скучает по целевому родителю;
- У ребенка стойкое убеждение, что решение унизить и отвергнуть целевого родителя - его собственное решение;
- Ребенок поддерживает (является союзником) отчуждающего родителя;
- Ребенок демонстрирует отсутствие чувства вины за унижение и отказ от целевого родителя;
- Ребенок использует заимствованную лексику и сценарии, применяемые отчуждающим родителем;
- Ребенок избегает друзей и расширенной семьи целевого родителя.
Данные собирались посредством глубинного интервью с каждым участником индивидуально до насыщения данными. Насыщение данными было достигнуто после проведения глубинных интервью с шестью отцами. Полевые заметки были также сделаны исследователем. Полевые заметки представляют собой записи наблюдений исследователя за тем, что он/она слышит, видит, чувствует, переживает и думает во время интервью (Botma et al., 2010). Интервью проводились в среде участников. Каждое интервью записывалось на магнитофон (с письменного разрешения участника). Исследователь наблюдал за невербальным общением участников и отмечал это в полевых заметках. Качественные данные, полученные из глубинных интервью, были расшифрованы и вручную обработаны в темы и подтемы.
Обработку данных проводили в соответствии с восемью этапами Теша, изложенными Ботма и др.. (2010). Ботма и др. (2010) объясняют, что насыщение данными достигается, когда исследователь имеет объем информации, при котором никакой новой информации не выявляется. Участники были совершенно неизвестны исследователю. Вопрос, заданный во время глубинного интервью, был следующим: Каковы ваши переживания и восприятие отчуждения родителя?
РЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЯ
Результаты исследования и обсуждения результатов будут представлены в соответствии с целью, упомянутой выше. В этом разделе обсуждаются восемь тем, возникающих в ходе интервью, и проводится сравнение с литературой.
В ходе исследования возникли следующие темы, которые обсуждаются ниже.
ТАБЛИЦА 1
Тема 1. Восприятие сильной душевной боли
Тема 2. Беспрецедентный гнев
Тема 3. Потеря самооценки.
Тема 4. Недоверие к женщинам
Тема 5. 3. Родительские обязанности и права
Тема 6. Постоянная забота о физическом и социальном благополучии своих детей
Тема 7. Недоверие к судебной системе
Тема 8. Контактная супервизия отношений между родителем и ребенком
Тема 1: Восприятие сильной душевной боли
Наиболее распространенной и эмоциональной концепцией всех шести участников было чувство сильной душевной боли в результате потери контактам ребенком (детьми), а также сильное стремление к своим детям.
По этому поводу участники сказали следующее:
«Это хуже смерти. Когда кто-то умирает, со временем это чувство потери проходит».
«Родительское отчуждение, оно никогда не становится лучше, на самом деле становится все хуже и хуже!»
«Бывают дни, когда ты просто мертв внутри!»
«— Ты даже не хочешь больше жить. У меня больше нет чувств. Меня ничего не волнует, абсолютно ничего!»
«Говорят, что ты плохой отец, подонок. Вы выбросили детей, как собак. Больно — очень сильно».
Из этих комментариев становится очень ясно, что участники воспринимают душевную боль как очень сильную. Боль, которую они воспринимают, — это больше, чем эмоция сердечной боли. Они также испытывают физическую боль. Бейкер и др. (2014) и Goldberg and Goldberg (2013) подтверждают эту боль, которую родитель может испытать из-за потери своего ребенка или детей в процессе развода.
Потеря ребенка, будь то смерть или изоляция, выходит за рамки способности любого родителя справиться с этим (Darnall, 2010). Лебоу и Рекарт (2006) рекомендуют, чтобы родители, испытывающие эту интенсивную форму сердечной боли и обиды, получали психотерапию, иначе эта душевная боль или обида могут перерасти в насилие. По словам Бейкер и Файн (2014), отчуждение родителя переживается тяжелее, чем смерть ребенка, поскольку отчужденные родители не испытывают эмоционального закрытия этого процесса. Каждый день приносит им новую боль, больше ложных обвинений, судебные процессы и еще одну веху жизни ребенка, которую они не могут разделить с ним.
Рей (2011) метко резюмирует опыт отца: «Потери в сочетании с последствиями синдрома родительского отчуждения знаменуют собой начало одного из самых болезненных периодов в жизни отчужденного родителя». Следовательно, из этого становится ясно, что родители настолько эмоционально затронуты родительским отчуждением, что часто используют очень мало других слов или сравнений, кроме «хуже смерти», чтобы выразить свою сильную боль.
Тема 2: Беспрецедентный гнев
Все участники подтверждают, что они ощущают беспрецедентный гнев. По словам участников, они в основном воспринимают этот гнев по отношению к отчуждающему родителю. Участники выразили свой гнев следующим образом: «В какой-то момент я надеялся, что ее переедет автобус; Я хочу, чтобы что-то было случилось, чтобы она умерла, чтобы дети пришли ко мне».
«С отцами это заходит слишком далеко; вот почему отцы берут закон в свои руки. Я понимаю мужчин, которые действительно делают это на 110% — берут закон в свои руки, как эти мужчины, которые нападают, стреляют в своих жен».
«Я в ярости на суд, потому что они не хотят мне верить. Хочу пойти и разбить голову моей жены на куски».
«Я гневаюсь на Бога. Как Бог может допустить это?»
«Я даже хотел пойти и избить адвоката и всех остальных по очереди».
В случаях отчуждения родителей гнев неизбежен (Reay, 2011). Ван Мэнсфилд (2012) подтверждает, что переживание гнева во время отчуждения родителя в основном коренится в том факте, что родитель считает недопустимым со стороны любого человека удерживать своего ребенка от него. Отцы возмущены ложными обвинениями и ложью, распространяемой матерью или кем-либо еще. Бейкер и Файн (2014) и Голдберг и Голдберг (2013) упоминают, что преследуемый родитель испытывает гнев по отношению к отчуждающему родителю, потому что этот родитель контролирует физическую и эмоциональную жизнь ребенка, заставляет ребенка испытывать ненужную эмоциональную боль, а также несет ответственность за потерю времени жизни, которое целевой родителей хочет отдать ребенку.
Голдберг и Голдберг (2013) считают, что целевой родитель также испытывает гнев по отношению к правовой системе, специалистам и другим лицам, участвующим в конфликте. Целевой родитель чувствует, что люди присоединяются к отчуждающему родителю и что отчуждающий родитель манипулирует ими. Педро-Кэрролл (2010) придерживается мнения, что «гнев также может быть вызван силой печали, страха или других болезненных эмоций, и часто прорывается, когда человек боится потерять кого-то или что-то, что он может глубоко ценить».
Весьма возмутительна интенсивность желания участников, выразивших потребность в смерти отчуждающего родителя. Источником беспокойства является интенсивность восприятия слов участников, которые выражали чувство бессилия и их желание убить отчуждателя. Это желание отцов, чтобы отчуждающий родитель умер, вызвано их чувством, что они отчуждены от своих детей, на практике является реальностью. Трагическим примером в ЮАР является смерть матери, приемного родителя, отца, а также социального работника. Умерший мужчина выразил свое чувство бессилия и гнева в своей предсмертной записке, говоря, что он чувствовал, что его жена отказала ему в доступе к дочери и что вся судебная система, которая должна была принять решение о его доступе, подвела его (Anon, 2013).
Отсюда становится ясно, что восприятие родителя, который чувствует себя мишенью, нельзя недооценивать. Гнев идет гораздо дальше и направлен не только на другого родителя. Он также проецируется на другие системы, такие как суд, юристов, социальных работников и психологов.
Тема 3: Потеря самооценки
Все участники испытали потерю самооценки. Участники начали сомневаться в своей способности быть хорошими отцами и испытали общее чувство неуверенности в себе и неполноценности. Участники говорили:
«Что-то не так со мной? Я плохой отец?»
«Это как если бы кто-то чувствовал себя неполноценным. Человек чувствует, что ничего не может сделать, ничего не стоит; вы также чувствуете, что ничего не значите ни для кого, так сильно вас унижают ».
«Я чувствую себя неудачником, полным неудачником».
«Я был вовлеченным отцом. Я не могу говорить с ребенком ни в день его рождения, ни видеть его ни на Рождество, ни в мой день рождения, ничего».
«Я стал отшельником на полгода, жил в своем доме, никуда не выходил и друзей не заводил. Таким образом человек пытается защитить себя».
«Я стал таким застенчивым, я избегаю людей. Что я им скажу? По какой причине я могу им объяснить, что мне не разрешают видеться с моими детьми? Я не могу создавать отношения ни в каком виде, я уже три года как живу в одиночестве, я не могу».
Ван Мэнсфилд (2012) утверждает, что причиной низкого чувства собственного достоинства у родителя-мишени является сочетание интернализации ложных обвинений в сочетании с неуверенностью в себе родителя-мишени, а также постоянное унижение его отчуждающим родителем. Это приводит к тому, что родителю-мишени становится трудно различать свое истинное «я» от того, что создано самим отчуждающим родителем. Бейкер и Файн (2014) и Голдберг и Голдберг (2013) подтверждают, что процесс отчуждения родителей приводит к тому, что родитель-мишень усваивает негативные сообщения от своих детей и отчуждающего родителя, а позже начинает верить в то, что он неполноценный и плохой отец. В соответствии с Vangelisti (2006:575), «разлучающиеся пары испытывают эмоциональные чувства, включая стыд, неудачу, унижение и изоляцию», потому что они негативно воспринимают разлуку с другим родителем, видя, что родитель-мишень переживает весь процесс отчуждения, негативно влияющий на детей.
В литературе (Chung, Farmer, Grant, Newton, Payne, Perry & Stone, 2002; Lee, Sabarra, Mason & Law, 2011; Lucas, 2005; Waller, 2007; Wyder, Ward & De Leo, 2009; Zizook & Shear, 2009) делается вывод о том, что результаты высококонфликтного развода вызывают чувство разлуки, что приводит к социальной изоляции. Авторы также придерживаются мнения, что чувство утраты и некомпетентности в качестве родителя часто приводит к эмоциональному отчуждению или эмоциональной изоляции у родителя-мишени.
Тема 4: Недоверие к женщинам
Пять из шести участников подтвердили, что испытывают недоверие не только к женам, которые изолировали их от детей, но и к женщинам помогающих профессий и женщинам в целом.
«После того, что произошло, я по-другому смотрю на женщин, и у меня нет никакого доверия, никакого!»
«У меня явная неприязнь к женщинам и к тому, как они манипулируют мной и фактически изолируют меня от моего ребенка».
«...в моих отношениях с женщинами у меня нет доверия, совсем нет. Все во всей системе, с которыми я имел дело (это были женщины), не сделали для меня ничего».
«Затем человек закрывается от всех, чтобы не допустить этой боли. Человек теряет доверие к людям».
Разочарование от женщин возникает из-за того, что их супруги, которых они раньше любили и которым доверяли, теперь являются именно теми лицами, которые обвиняют их в таких вещах, как сексуальное насилие над ребенком, насилие в семье, физическое и эмоциональное насилие (Darnall, 2010).
Согласно Митчему-Смиту и Генри (2007), конфликтные разводы заменяют когда-то преданные браки длительными конфликтами в отношениях, характеризующимися гневом и неприятием. Поскольку это длительная борьба, непрерывный эмоциональный ущерб наносится обеим сторонам, а также детям. Следовательно, полное эмоциональное закрытие не может иметь место, и беспроигрышное решение не найдено.
Бессилие, которое испытывают отцы в результате ложных обвинений, приводит к тому, что они больше не хотят доверять женщинам. Голдберг и Голдберг (2013) называют это обобщение чувства переносом. Целевые родители, у которых было негативное восприятие других систем, таких как правовая система или супруга, могут сознательно или бессознательно переносить эти негативные чувства на других людей в их окружении. Леви (2009) определяет перенос как «тенденцию, при которой репрезентативные аспекты важности и формирующие отношения (такие как родители, братья и сестры) могут как сознательно переживаться, так и/или бессознательно приписываться другим отношениям».
Отсюда ясно, что родитель-мишень может перенести на других свое восприятие и опыт разочарования и недоверия к своему супругу и/или системе помощи в целом.
Тема 5: Родительские права и обязанности
Из интервью с участниками выяснилось, что все они почувствовали, что у них больше нет никаких родительских обязанностей и прав. Они чувствовали, что у них отнимают право участвовать в жизни своих детей и что они упускают многие вехи и воспоминания о совместной жизни отца и ребенка. Участники также считали, что их дети страдают в результате родительского отчуждения, потому что их отцы больше не могут участвовать в жизни своих детей.
«Кто дает матери право отнимать у отца его отцовские обязанности? Кто дает матери право отнимать любовь ребенка у отца? Кто дает матери право портить жизнь вашему ребенку из-за того, что она чувствует внутри себя, что она считает хорошим и что она считает правильным?»
«Ваше отцовство заменяется кем-то другим, и у вас нет выбора. Это снимает с вас ответственность и лишает власти над детьми».
«Я не могу и не могу посещать школьные мероприятия или смотреть, как они участвуют в соревнованиях по легкой атлетике, потому что на меня наложен запрет за ложь!»
Из рассказов участников стало ясно, что потеря родительских обязанностей и прав является серьезной причиной для тревоги целевого родителя. Бейкер и Файн (2014) утверждают, что родитель-мишень считает, что его отсутствие в качестве родителя в жизни ребенка может негативно повлиять на ребенка. Родитель-мишень понимает, что он не может воспитывать своего ребенка так, как хочет, поскольку у него отняли авторитет родителя. На практике часто родители-мишени воспринимают эту потерю участия в жизни своих детей как исключительно травмирующую.
Во время интервью участники время от времени становились эмоциональны, а некоторые даже плакали, особенно когда они говорили о том, что упускают кульминационные моменты в жизни своих детей, такие как появление первого зуба, матчи по регби и балетные представления.
Переживание утраты родительских обязанностей и прав переживается отцом как постоянная утрата. Потеря и некомпетентность в отношении своей роли и статуса как отцов переживаются травматично и приводят к их уходу (Dudley, 1991; Jordan, 1996; Mercadante, Taylor & Pooley, 2014).
Тема 6: Постоянная забота о физическом и социальном благополучии своих детей
Все шестеро участников рассказали о своем опыте постоянной заботы о своих детях. Они выражали постоянную обеспокоенность влиянием отчуждения родителя на детей, их здоровье и общую безопасность и благополучие. Участники также выразили обеспокоенность тем, что их дети думают о них как об отцах.
«Что думают мои дети, где их отец, почему отец мне не звонит? Они считают, что их отец сбежал».
«Что видит этот ребенок? Что в уме этого ребенка? Что он узнаёт из всей этой истории… что мужчина — это плохо? Как он собирается относиться к своей жене в один прекрасный день, когда он подвергается таким вещам?»
«Интересно, что делают дети, что ваши дети думают о вас, скучают ли они по вам, спрашивают ли о вас? Сколько раз она игнорировала их мнение и говорила, что они не собираются разговаривать с отцом, потому что он их бросил. Психологически они настроены против другого родителя».
«Она с моей женой, которая ведет себя жестоко. Это разрывает вас на части, потому что вы точно знаете, что происходит. Я не знаю, какой психический ущерб она нанесла ребенку».
«Ребенок фактически отдалился от меня, чем меньше я вижу ребенка, она фактически разорвала связь между моим ребенком и мной. Я не знаю, узнает ли она меня».
«Вы задаетесь вопросом, делает ли она все еще это, пристегивает ли ремень безопасности. Получает ли мой ребенок питательные вещества?»
Бейкер и Файн (2014) сравнивают эту постоянную заботу родителя-мишени с затянувшейся пыткой — пыткой от осознания того, что твой ребенок где-то там, взрослеет, умнеет, развивается и растет, достигает вех, а тебя нет. Это как рана, которая постоянно остается открытой. Эта эмоциональная пытка усугубляется, когда родитель-мишень знает, что его детям причиняет физический и/или эмоциональный вред отчуждающий родитель, в то время как он ничего не может сделать, чтобы остановить это. Родитель-мишень испытывает постоянную озабоченность негативным влиянием родительского отчуждения на формирование характеров детей и их эмоциональное здоровье.
Исследователь считает, что эта постоянная пытка напрямую связана с восприятием участниками сильной душевной боли и их комментариями о том, что отчуждение родителей хуже смерти. Это травмирующий опыт, с которым родители-мишени сталкиваются ежедневно. Это может, согласно Mercandante et al. (2014) привести к постоянной эмоциональной борьбе и вечной скорби.
Тема 7: Недоверие к судебной системе
Опыт общего недоверия к судебной системе, юристам, психологам и социальным работникам был выражен всеми шестью участниками. В частности, негативный опыт участников касался профессионализма, финансовых проблем, некомпетентности и предубеждений.
«Я чувствую, что суд не поддерживает нас, отцов. Если человек не может позволить себе адвоката или представителя, он не получит своих детей».
«Может ли восторжествовать правота и праведность, если у человека нет денег? Я так не думаю».
«Суд не смог победить родительское отчуждение».
«Я не доверяю адвокатам. У них нет сострадания; это бизнес. Если нет денег, к тебе повернутся спиной».
«В интересах ребенка вся эта переписка! Как это в их интересах, если дети не могут видеть своего отца? Отец, который пытается быть частью жизни своих детей, а потом их у него отбирают!»
«Суд предвзят; у матери больше прав. Психологически дети настроены против другого родителя. Как суд считает правильным, что что-то подобное делают с другим родителем?»
«Судебная система больше не о детях, а о деньгах».
«Что на самом деле сделала система, так это то, что они отрезали мне руки. Это заставляет меня чувствовать себя бесполезным».
«Они фактически подвели моего собственного ребенка. Я дал им фотографии побоев, следы на спине. Они по-прежнему не хотели меня слушать. Очевидно, у них проблемы с мужским полом. Они не хотят видеть ничего плохого в матери».
На практике у родителей есть отдельные адвокаты. Каждый адвокат действует в наилучших интересах своего клиента, но не всегда информирован о стратегиях отчуждения родителя и придерживается мнения, что его цель в первую очередь состоит в том, чтобы действовать в интересах клиента и укреплять его позицию.
Из предыдущих исследований (Evans & Bone, 2011; Lowenstein, 2010; Viljoen & Van Rensburg, 2014) следует, что правовая система поддерживает отчуждение родителей за счет их постоянных судебных разбирательств в интересах своего клиента, а именно отчуждающего родителя.
Стейнбергер (2006) считает, что длительный судебный процесс в результате судебного разбирательства, посредничества, переговоров и психологических экспертиз поддерживает процесс отчуждения родителей. Это также удерживает отчужденного отца от своего ребенка дольше и создает у отчужденного отца представление о том, что системы помощи поддерживают отчуждающего родителя и одобряют его поведение.
Расширенный судебный процесс дает отчуждающему родителю достаточно времени, чтобы настроить ребенка против отчужденного родителя. Конечная цель адвокатов – выиграть дело, и они не всегда действуют в интересах ребенка и отчужденного родителя.
Ван Мэнсфилд (2012:5) утверждает: «Родительское отчуждение — это жестокое обращение с детьми. Некоторые даже утверждали, что это узаконенное жестокое обращение с детьми, потому что суды отказываются пресекать его, а специалисты в области психического здоровья встречают это лишь с умеренным одобрением». Бейкер и Файн (2014) утверждают, что правовая система и медицинские работники не всегда достаточно подготовлены и квалифицированы для эффективного и успешного решения проблемы отчуждения родителя. Бейкер и Файн (2014) определяют следующие причины этого недостатка:
• непонимание разницы между ребенком, который отвергает родителя по серьезным причинам, и родителем, который отвергнут в результате стратегии родительского отчуждения;
• в результате недостаточной осведомленности профессионалов об отчуждении родителя используются предвзятые шаблоны мышление «для танго нужны двое» и что оба родителя несут ответственность за сложившуюся ситуацию;
• представление о промывании мозгов или индоктринации отчуждающим родителем часто исключаются юристами, социальными работниками и психологами как психологическая чепуха («мумбо-джамбо»), и профессионалы, таким образом, предпочитают принимать простую причину, такую как то, что поведение целевого родителя оправдывает неприятие его ребенком.
Бейкер и Файн (2014) отмечают, что целевой родитель (отец) сталкивается с тем, что система помощи предвзята в пользу защиты женщин и детей, и отчуждающий родитель манипулирует ими и эксплуатирует ее. В настоящее время среди адвокатов, социальных работников и психологов существует жесткое предубеждение, что родитель-отчуждатель говорит правду, а родитель-мишень лжет, чтобы уклониться от своих обязанностей и минимизировать свои недостатки. Стейнбергер (2006) подтверждает, что практикующие психиатры согласны с тем, что от судов ожидают быстрых и эффективных действий, чтобы предотвратить дальнейшее отчуждение родителей и ограничить долгосрочный ущерб для вовлеченных сторон.
Исследователь считает, что юридические и профессиональные издержки очень высоки и что родитель-мишень часто разоряется в финансовом отношении до такой степени, что у него больше нет финансов, чтобы бороться на юридическом поле за ребенка. На практике часто случается, что адвокаты отказываются от судебного дела всего за несколько дней до его окончания, потому что целевой родитель не может оплатить гонорар. Эта ситуация приводит к продолжению процесса отчуждения родителя, и целевой родитель еще больше отдаляется от детей.
Тема 8: Контактное наблюдение между родителем и ребенком
Контакт под надзором означает постоянный контакт между ребенком и ее или его родителем, который отдельно от ребенка, но в присутствии объективной нейтральной третьей стороны в случаях предполагаемого физического или сексуального насилия, пренебрежения, родительской дисфункции или насилия в семье (Crook & Oehme, 2007; Pulido, Forrester & Lacina, 2011; Stern & Oehme, 2002). Согласно Пулидо и др. (2011), суду очень трудно провести различие между правами на общение родителя, не находящегося под родительским надзором (обычно отца), со своим ребенком, и риском, который это представляет для ребенка из-за обвинений в жестоком обращении, психическом расстройстве, наркотической зависимости или насилии в семье, обычно сделанных родителем, с которым ребенок проживает (обычно матерью). Это часто основано на ложных обвинениях в сексуальном, физическом или эмоциональном насилии со стороны отчуждающего родителя по отношению к родителю-мишени.
Некоторые участники сказали следующее о контактной супервизии между отцом и его ребенком:
«Чувствуешь себя подлецом, за тобой следят. Чувствуешь себя бандитом, которому дали УДО. Такое ощущение, что ты сделал своим детям что-то плохое — надругался над ними».
«Вы не знаете, что сказать своему ребенку, вы не знаете, что правильно, а что нет. Вы не можете вести себя естественно, когда за вами наблюдают».
«Я чувствую себя бандитом, за которым постоянно следит полицейский, взвешивает каждое слово, которое я говорю. Это самая неестественная ситуация под Божьим солнцем. Стоит мне что-то сказать, как все раздувается до неузнаваемости.
Из этого исследования следует, что участники отрицательно относились к супервизорам и чувствовали себя жертвами. Предвзятое отношение и субъективность наблюдателей за общением отца с ребенком заставляли их чувствовать себя некомфортно. Непредвзятое отношение необходимо для того, чтобы они чувствовали себя непринужденно. Этот негативный опыт участников в отношении посещений под наблюдением как следствие отчуждения родителя до сих пор не получил должного внимания. Исследователь считает, что эта новая тема еще не исследована. Все больше целевых родителей направляются для общения с детьми под наблюдением во время споров о контактах при разводе с высоким уровнем конфликта.
Рекомендации по контактному надзору выносятся судом без проведения всесторонних объективных исследований профессиональным экспертом. Стерн и Эме (2007), а также Пулидо и др. (2011) подчеркивают следующие важные компоненты посещений под наблюдением:
• Безопасность всех сторон во время общения с ребенком имеет первостепенное значение;
• Профессиональное лицо, занимающееся надзором, должно быть нейтральным. Если надзирающее лицо не может быть объективным и нейтральным, законность общения отца с детьми подвергается сомнению;
• Эксперты, занимающиеся супервизией, должны пройти соответствующую подготовку и иметь адекватную квалификацию в специальной области контактов под наблюдением (Stern & Oehme, 2007).
Концепция нейтралитета во время общения с ребенком под наблюдением, как представляется в литературе, является важным компонентом контактов. Стерн и Эме (2007) определяют нейтралитет следующим образом: «Нейтралитет требует соблюдения достоинства для всех, кто участвует в контролируемом посещении». В литературе также настоятельно подчеркивается необходимость соответствующей подготовки специалистов, занимающихся надзором. Исследователь соглашается, что они должны быть хорошо информированы не только о патологии родительского отчуждения, но и о процессе контакта под наблюдением. Пулидо и др. (2011) утверждают, что необходимо, чтобы специалисты-супервизоры были обучены вопросам насилия в семье, физического и сексуального насилия над детьми, имели представления о психических расстройствах, наркомании, вызывающей привыкание, и влияния этих вещей на ребенка, а также способности сохранять нейтралитет во время посещений под наблюдением для более эффективного обслуживания во время контакта под супервизией. Пулидо и др. (2011) утверждают, что эксперт должен чаще делать наблюдения. Для обеспечения эффективного контакта под наблюдением знание процесса и объективность имеют решающее значение. Stern and Oehme (2002) подтверждают это: «Посещение под наблюдением изначально было создано для предоставления важной услуги, доступа родителей к детям, и никогда не предназначалось для использования в качестве оценки воспитания за кулисами».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Из этого исследования опыта отцов и восприятия отчуждения родителей в конфликтных разводах выяснилось, что родитель-мишень в случаях отчуждения родителя в основном испытывает сильную боль, которая включает не только душевную боль, но и эмоциональную боль, которую они сравнивают со смертью. Интенсивность гнева, который испытали эти родители, их очень беспокоила, так как могла привести к иррациональным мыслям и действиям. Большинство участников этого исследования испытывали сниженное чувство собственного достоинства, а также социальную изоляцию, и они проецировали свое недоверие к отчуждающему родителю на женщин в целом. Похоже, что целевой родитель также очень мало доверяет судебной системе, юристам, психологам и социальным работникам. Эмоциональное воздействие общения с детьми под наблюдением кажется для них травмирующим, поскольку они чувствуют себя жертвами из-за неестественности ситуации.
РЕКОМЕНДАЦИИ
Следующие рекомендации сделаны на основе результатов исследований.
• Целью исследования было изучение опыта и восприятия отцами отчуждение родителя при конфликтном разводе. Литература об опыте отца и восприятии им родительского отчуждения ограничена. Следовательно, в теории имеется пробел и необходимы дальнейшие исследования некоторых темы, связанные с опытом отца и восприятием родительского отчуждения.
• Социальные работники и психологи должны быть обучены посредством семинаров и информированы об опыте отцов и восприятии отчуждения родителя. Также и отцы могут получить помощь в преодолении своих эмоций, а также развитии навыков, с помощью которых они могут справиться с отчуждением родителей положительным образом.
• Необходимо обучение юристов, социальных работников и психологов, в частности, определение стратегии поведения для отчужденного родителя; пониманию воздействия синдрома родительского отчуждения на поведение детей по отношению к отчужденному родитель; а также влияния отчуждения родителя на отчужденного родителя. Этот будет способствовать выявлению, устранению и предотвращению отчуждения родителя.
• Необходимы дальнейшие исследования посещений под наблюдением.
• Необходимо установить, действительно ли целевой родитель является кандидатом на контакт под наблюдением.
• Исследователь считает, что в случаях отчуждения родителей, когда целевой родитель имел хорошие отношения с ребенком и не признан судом виновным в насилии, пренебрежении или злоупотреблении наркотиками, имеет хорошие навыки воспитания и не имеет психического расстройства, ему не требуется наблюдение за его общением с ребенком, а требуется скорее восстановительная терапия для детско-родительских отношений.
• В некоторых случаях психотерапия для восстановления отношений между целевым отцом и отчужденным ребенком рекомендуется вместо контактных посещений.
• Специалисты, контролирующие контакт ребенка с родителем, должны быть обучены структуре и применению контролируемых посещений. Они должны быть способны поддерживать целевого родителя, иметь нейтральное, непредвзятое отношение ко всем вовлеченным сторонам.
• Доступные юридические услуги для целевого родителя должны быть доступны всем родителям.
• Отчуждение родителей должно быть признано и рассмотрено как серьезное явление в ЮАР, особенно со стороны помогающих профессий, и к ним следует обращаться за помощью.
ЛИТЕРАТУРА
ANON. 2013. Sanger se moordtog. Rapport, 15 December, 3.
BABBIE, E. 2001. The practice of social research (9th ed). Belmont, Calif.: Thomson Wadsworth.
BAKER, L.P., FARLEY, R.C. & BAILEY, G. 2006. The relationship between custodial status and emotional well-being among recently divorced fathers. Journal of Divorce & Remarriage, 44(3-4):83-98.
BAKER, A.J.L. & FINE, P.R. 2014. Surviving parental alienation: a journey of hope and healing. Lanham, Md.: Rowman & Littlefield.
BAKER, A.L.J. & BEN-AMI, N. 2011. To turn a child against a parent is to turn a child against himself: the direct and indirect effects of exposure to parental alienation strategies on self-esteem and well-being. Journal of Divorce and Remarriage, 52(7):472-489.
BEKKER, J.C., VAN ZYL, G.J., WAKEFORD, E. & LABUSCHAGNE, J.M.T. 2004. Legal remedies available to an aggrieved parent: observations on the parental alienation syndrome in custody and access litigation. Child abuse research in South Africa, 5(1):26-33.
BEN-AMI, N. & BAKER, A.J.L. 2012. The long-term correlates of childhood exposure to parental alienation on adult self-sufficiency and well-being. American Journal of Family Therapy, 40:169-183.
BERNET, W. 2010. Parental alienation, DSM-V and IDC-11. Springfield, Ill.: Charles Thomas Publishers.
BOTMA, Y., GREEFF, M., MULOUDZI, M. & WRIGHT, S. 2010. Research in health sciences. Cape Town: Pearson Education South Africa.
CHUNG, M.C., FARMER, S., GRANT, K., NEWTON, R., PAYNE, S., PERRY, M. & STONE, N. 2002. Self-esteem, personality, and post-traumatic stress symptoms following dissolution of a dating relationship. Stress and Health, 18:83-90.
CRESWELL, J.W. 2013. Qualitative inquiry & research design: choosing among five approaches. Thousand Oaks, Calif.: Sage Publications.
108
Social Work/Maatskaplike Werk 2018:54(1)
CROOK, W.P. & OEHME, K. 2007. Characteristics of supervised visitation programs serving child maltreatment and other cases. Treatment and Crisis Intervention, 7:291-304.
DARNALL, D. 2010. Beyond divorce casualties: reunifying the alienated family. Lanham, Md.: Rowman & Littlefield.
DUDLEY, J.R. 1991. Increasing our understanding of divorced fathers who have infrequent contact with their children. Family Relations, 40:279-285.
EDDY, B. 2010. Don’t alienate the kids: raising resilient children while avoiding high conflict divorce. Scotsdale, AZ.: HCI Press.
ERERA, P.I. & BAUM, N. 2009. Chat-room voices of divorced non-residential fathers. Journal of Sociology and Social Welfare, 31:255-271.
EVANS, R.A. & BONE, J.M. 2011. The essentials of parental alienation syndrome. Palm Habor, Fla.: Center for Human Potential of America.
FEENEY, B.C. & MONIN, J.K. 2008. An attachment: theoretical perspective on divorce. In: CASSIDY, J. & SHAVER, P.R. (eds), Handbook of attachment: theory, research, and clinical applications (2nd ed). New York: Guilford Press, 934-957.
GARDNER, R.A. 2006. Introduction. In: GARDNER, R.A., SAUBER, S.R. & LORANDOS, D. (eds), The international handbook of parental alienation syndrome: conceptual, clinical and legal considerations. Springfield, Mass.: Charles Thomas Publishers, 5-11.
GOLDERG, W. & GOLDBERG, L. 2013. Psychotherapy with targeted parents. In: BAKER, A.J.L. & SAUBER, S.R. (eds), Working with alienated children and families. New York: Routledge, 108-128.
GREEFF, M. 2011. Information collection: interviewing. In: DE VOS, A.S., STRYDOM, H., FOUCHÉ, C.B. & DELPORT, C.S.L. (eds), Research at grass roots: for the social sciences and human service professions. (4th ed). Pretoria: Van Schaik Publishers, 341-375.
JORDAN, P. 1996. The effects of marital separation on men: 10 years on. Sydney, N.S.W.: Family Court of Australia. (Research report No. 14.)
LEBOW, J. & REKART, K. 2006. Integrative family therapy for high-conflict divorce with disputes over child custody and visitation. Family Process, 46:79-91.
LEE, L.A., SABARRA, D.A., MASON, A.E. & LAW, R.W. 2011. Attachment anxiety, verbal immediacy, and blood pressure: results from a laboratory analogue study following marital separation. Personal Relationships, 18:285-301.
LEVY, K.N. 2009. Psychodynamic and psychoanalytic psychotherapies. In: RICHARD, D. & HUPRICH, S. (eds). Clinical psychology assessment, treatment, and research. Burlington, Mass.: Elsevier Academic Press, 181-214.
LOUW, D.A., VAN EDE, D.M. & LOUW, A.E. 1998. Menslike ontwikkeling. Kaapstad: Kogiso Tersiêr.
109
Social Work/Maatskaplike Werk 2018:54(1)
LOWENSTEIN, L.F. 2010. Attachment theory and parental alienation. Journal of Divorce & Remarriage, 51(3):157-168.
LUCAS, R.E. 2005. Time does not heal all wounds: a longitudinal study of reaction and adaptation to divorce. Psychological Science, 16:945-950.
MERCADANTE, C., TAYLOR, M.F. & POOLEY, J.A. 2014. I wouldn’t wish it on my worst enemy: Western Australian father’s perspectives on their marital separation experiences. Marriage & Family Review, 50:318-341.
MITCHAM-SMITH, M. & HENRY, W.J. 2007. High-conflict divorce solutions: Parenting coordination as an innovative co-parenting intervention. Family Journal: Counseling and Therapy for Couples and Families, 15:368-373.
MONÉ, J.G., MACPHEE, D., ANDERSON, S.K. & BANNING, J.H. 2011. Family members’ narratives of divorce and interparental conflict: implications for parental alienation. Journal of Divorce & Remarriage, 52(8):642-667.
MOORE, R.O. & ORDWAY, A. 2016. The mirror without a face: the assessment of parental alienation among children of high-conflict divorces. [Online] Available: www.counselling.org/docs/default-source/vistas/the-mirror-without-a-face-pdf [Accessed: 29/08/2016].
OOSTHUIZEN, R. 2011. Divorce in South Africa. [Online] Available: www.rietteoost-huizen.attorneys.co.za/divorce/et22-divorce-in-south-africa.html. [Accessed: 11/04/2014].
PEDRO-CARROLL, J. 2010. Putting children first. New York: Penguin Group.
PULIDO, M.L., FORRESTER, P. & LACINA, J.M. 2011. Raising the bar: why supervised visitation providers should be required to meet standards for service provision. Family Court Review, 49(2):379-387.
RAND, D.C. 1997. The spectrum of parental alienation syndrome, Part 1. American Journal of Forensic Psychology, 15(3):1-49.
REAY, K.M. 2011. Toxic divorce: a workbook for alienated parents. Penticton, B.C.: Reay.
SAUBER, S.R. 2006. The parental alienation syndrome and the corruptive power of anger. In: GARDNER, R.A., SAUBER, S.R. & LORANDOS, D. (eds), The international handbook of parental alienation syndrome: conceptual, clinical and legal considerations. Springfield, Ill.: Charles Thomas Publishers, 33-48.
SAUBER, S.R. & WORENKLEIN, A. 2013. Custody evaluations in alienation cases. In: BAKER, A.J.L. & SAUBER, S.R. (eds), Working with alienated children and families. New York: Routledge, 47-70.
SMYTH, B. 2004. Parent-child contact schedules after divorce. Family matters, 69:32-43.
SOUTH AFRICA. 2012/2013. Annual report Department of Justice and Constitutional Development. [Online] Available: www.justice.gov.za/reportfiles/-anr2012-13.pdf. [Accessed: 12/10/2014].
110
Social Work/Maatskaplike Werk 2018:54(1)
SOUTH AFRICA. 2002. Annual report Department of Justice and Constitutional Development. [Online] Available: www.justice.gov.za/reportfiles/anr2012-13.pdf. [Accessed: 12/10/2014].
STAHL, P.M. 2011. Conducting child custody evaluations. London: Sage Publications.
STEINBERGER, C. 2006. Father? What father? Parental alienation and it’s effect on children, part 2. Family Law Review, 38(2):9-17.
STERN, N. & OEHME, K. 2002. The troubling admission of supervised visitation regards in custody proceedings. Temple Law Review, 75:271-307.
STERN, N. & OEHME, K. 2007. Defending neutrality in supervised visitation to preserve a crucial family court service. Southwestern University Law Review, 35:37-60.
THORNE, S. 2008. Interpretive description. Walnut Creak, Calif.: Left Coast Press.
VAN MANSFIELD, G.T. 2012. Alienated: the seven deadly emotions of parental alienation syndrome. Atlanta, Ga.: Impact Media Group.
VANGELISTI, A. 2006. Hurtful interactions and the dissolution of intimacy. In: FINE, M. & HARVEY, J. (eds), Handbook of divorce and relationship dissolution. Mahwah, N.J.: Erlbaum, 575-602.
VILJOEN, M. & VAN RENSBURG, E. 2014. Exploring the lived experience of psychologists working with parental alienation syndrome. Journal of Divorce and Remarriage, 55(4):253-275.
WALLER, K.L. 2007. Trait self-esteem moderates the effect of initiator status on emotional and cognitive responses to romantic relationship dissolution. Canada Queen’s Ontario: University of Kingston. (PhD Thesis)
WEITZMAN, J. 2013. Reunification and the one-way mirror. In: BAKER, A.J.L. & SAUBER, S.R. (eds), Working with alienated children and families. New York: Routledge, 188-207.
WYDER, M., WARD, P. & DE LEO, D. 2009. Separation as a suicide risk factor. Journal of Affective Disorders, 116:208-213.
ZASTROW, C. 2010. Introduction to social work and social welfare: empowering people. United States: Brooks/Cole Cengage Learning.
ZIZOOK, S. & SHEAR, K. 2009. Grief and bereavement: what psychiatrists need to know. World Pychiatry, 8:67-74.
СТАТЬИ ПО ТЕМЕ
КАК ЖИВУТ РОДИТЕЛИ, "БРОШЕННЫЕ" СВОИМИ ДЕТЬМИ
ДОКТОР ЭМИ БЕЙКЕР. КАК ВЫЖИТЬ ОТЧУЖДЕННОМУ РОДИТЕЛЮ
ДОКТОР КРЕЙГ ЧИЛДРЕСС. КОМПЛЕКСНАЯ ТРАВМА: ТРАВМАТИЧЕСКОЕ ГОРЕ
КАРЕН ВУДОЛЛ. PARENTECTOMY: ТИХИЙ УБИЙЦА В СУДЕ
ДОКТОР ЭДВАРД КРУК. ЖИЗНЬ ОТЧУЖДЕННОГО РОДИТЕЛЯ
А. ТАВАРЕС И ДР. ЧТО ЗНАЧИТ БЫТЬ ЦЕЛЕВЫМ РОДИТЕЛЕМ: ОПЫТ ОТЧУЖДЕННЫХ РОДИТЕЛЕЙ
СОФИ РОСУОЛЛ. ДВЕ ИСТОРИИ ОТЧУЖДЕНИЯ ОТЦОВ ИЗ ЕВРОПЫ: СВЕНА ИЗ ШВЕЦИИ И ФЕЛИКСА ИЗ АВСТРИИ
Комментариев нет:
Отправить комментарий