Опубликовано в 2017 г.
Челси Л. Клайн
Кафедра человеческого развития и семейных исследований
Для получения степени магистра наук
Государственный университет Колорадо
Форт-Коллинз, Колорадо
Лето 2017
Аннотация
Поскольку феномен родительского отчуждения становится все более распространенным и признанным, специалисты, работающие с семьями, уделяют особое внимание влиянию отчуждения детей на отчужденного родителя. Отчужденные родители часто страдают от потери ребенка (например, разрушения эмоциональной связи, исключения физического контакта или и того и другого) как следствия родительского отчуждения. Природа этой потери может привести к переживанию неоднозначной потери, с которой целевой родитель должен научиться справляться. Целью этого исследования было лучше понять опыт родителей, которые становятся жертвами дел об отчуждении, в частности их чувства утраты и горя из-за потери эмоциональной и / или физической связи со своими детьми, а также изучение различных видов социальной поддержки, которые могут использоваться этими родителями для того, чтобы справиться с потерей. Исходные данные интервью были получены от родителей, которые утверждали, что были отчуждены от своего ребенка/детей после разделения или развода. В исследовании использовалась выборка из 45 интервью с отчужденными родителями. Исследователь проверил корреляцию между физическим контактом и эмоциональной связью отчужденного родителя с ребенком, а также между используемыми контактами и социальной поддержкой.
Введение
За последние несколько десятилетий отчуждение родителей и связанные с ним последствия получили все большее признание и изучение. Однако большая часть исследований сосредоточена на детях и тому, как эти дела рассматриваются в судебной системе и в терапевтической практике (Gardner, 1992; Gardner, 2001; Warshak, 2015).
Меньше известно о перспективах и борьбе отчужденного или целевого родителя, включая то, как эти родители справляются с эмоциональными проблемами и часто неоднозначной потерей. Поскольку феномен родительского отчуждения становится все более распространенным и признан профессионалами, работающими с семьями (Whitcombe, 2014), влияние отчуждения детей на целевых родителей становится все более важным.
В настоящее время исследуются вопросы, связанные с механизмами выживания отчужденных родителей, когда пережитое отчуждение и неоднозначная потеря остаются без понимания и сострадания окружающих. Каковы физические и эмоциональные последствия для родителя от потери отношений с детьми? Как отчужденные родители справляются с этой неоднозначной и бесправной потерей? Каковы стратегии выживания родителей? Сколько отчужденных родителей используют социальную поддержку как способ справиться со своим горем?
Родительское отчуждение
Исследователи и эксперты называют отчуждение родителей иррациональным или необоснованным при наличии у ребенка ненависти, страха или неприятия одного из родителей, хотя ранее у этого родителя и ребенка были теплые и любовные отношения (Whitcombe, 2014; Gardner, 1992; Bernet, von Boch-Galhau, Baker, & Morrison, 2010). Келли и Джонстон (2001) описывают отчужденного ребенка как «того, кто выражает свободно и постоянно необоснованно отрицательные чувства и убеждения (например, гнев, ненависть, отказ и / или страх) по отношению к родителю, которые не соответствуют фактическому опыту общения ребенка с этим родителем»(стр. 251). Отчуждение родителей обычно происходит в условиях высокого уровня конфликта между бывшими супругами, особенно в спорах об опеке над детьми, которые возникают в результате того, что один родитель намеренно или непреднамеренно ведет себя так, что настраивает ребенка против другого родителя (Whitcombe, 2014). Не все высококонфликтные разводы приводят к отчуждению родителей, отчуждение родителей может иметь место и в целых семьях; однако об отчуждающем поведении, как правило, чаще сообщают в неполных семьях (Baker & Verrocchio, 2015).
Бывают ситуации, когда отцы отчуждают матерей; однако чаще можно увидеть ситуацию, когда матери отчуждают отцов, что может быть связано с преобладанием того, что матери получают опеку над детьми (Lowenstein, 2013). По мере прогрессирования родительского отчуждения ребенок обычно распространяет отчуждение на тех, кто связан с целевым родителем, отвергая ранее любимых родственников (бабушку, дедушку) расширенной семьи отчужденного родителя (Baker & Darnall, 2007).
Синдром родительского отчуждения (PAS) - термин, придуманный Ричардом Гарднером в 1985 году, - это состояние, при котором ребенок постоянно унижает, оскорбляет и резко отвергает родителя неоправданно. Считается, что это состояние является результатом обучения ребенка отчуждающим родителем унижению и осуждению целевого родителя (Whitcombe, 2013).
Гарднер (1998) выделяет три уровня родительского отчуждения: легкий, умеренный и тяжелый. В легких случаях могут наблюдаться некоторые симптомы отчуждения от ребенка и наивное программирование отчуждающего родителя, но детско-родительские отношения и посещения обычно остаются практически невредимыми. В умеренных случаях обычно используется более сильное и умышленное программирование от отчуждающего родителя и отказ ребенка от общения с целевым родителем. Для ребенка может быть тяжелым переход между родителями, но все же есть шанс в конечном итоге продолжить детско-родительские отношения с целевым родителем. К тяжелым случаям родительского отчуждения относится формирование психологической зависимости ребенка от отчуждающего родителя, одержимого идеей отчуждения, который использует эту зависимость для поощрения отчуждения ребенка. В некоторых серьезных случаях отчуждающий родитель даже обвиняет целевого родителя. Ребенок сообщает о своей ненависти и полностью отвергает целевого родителя, часто разрывая отношения с небольшой надеждой на выздоровление в будущем (Gardner, 1998). Для получения дополнительной информации подробного описания каждого уровня отчуждения, а также поведения и вмешательств, которые совпадают с этими уровнями, см. Gardner (2001).
У детей, испытывающих родительское отчуждение, наблюдается девиантное поведение, которое может сопровождаться долгосрочными эффектами, которые могут включать чувство изоляции и депрессии, заниженную самооценку, проблемы с аддиктивным поведением и с идентичностью, нарушение межличностных отношений из-за недоверия, а также психологические и эмоциональные переживания из-за длительной психологической манипуляции и разрушение любящих отношений с целевым родителем (Baker & Ben-Ami, 2011; Ben-Ami & Baker, 2012; Rowen & Emery, 2014).
По оценкам литературы, после развода от 2 до 4% детей оказываются отчужденными от родителей (Warshak, 2015) и 13% родителей отчуждаются от одного или нескольких детей (Harman,Leder-Elder,Biringen, 2016). Gardner (2001) рассмотрел 99 случаев синдрома отчуждения родителей и выяснил, что в 33% случаев отчуждение родителей длилось более двух лет.
В ходе интервью со взрослыми, которые рассказали о родительском отчуждении в детстве, Baker (2007) обнаружила, что в каждом случае в ее выборке отчуждение между родителем и ребенком длилось не менее шести лет; для половины выборки отношения оставались нарушенными еще более 22 лет.
Ключевой характеристикой синдрома отчуждения родителей является сильная психологическая зависимость между ребенком и отчуждающим родителем. Из-за этой зависимости ребенок может начать усваивать и копировать негативные взгляды и поведение отчуждающего родителя по отношению к целевому родителю.
Отчуждающий родитель вмешивается в отношения целевого родителя с ребенком, из-за чего ребенку очень трудно изолироваться от этого родителя и поддерживать отношения с целевым родителем (Ellis & Boyan, 2010). Любые попытки целевого родителя быть теплым и позитивным, включая прошлые воспоминания и поведение, постоянно опровергается и отрицаются отчуждающим родителем, что еще больше способствует разрушению уважение ребенка к отчужденному родителю и вовлечению ребенка в конфликт(Ellis & Boyan, 2010).
Диада родитель-ребенок формирует так называемую «коалицию» (Brown & Samis, 1986) с формированием зависимости между отчуждающим родителем и ребенком и отвержением целевого родителя (Ellis & Boyan, 2010). Во многих случаях общественная поддержка коалиции отчуждающего родителя и детей подпитывает отчуждение и помогает отчуждающему родителю. Иногда тренеры, юристы, терапевты и учителя могут быть втянуты в коалицию, в значительной степени поддерживая отчуждающего родителя (Johnston & Campbell, 1988).
Отчужденного или преследуемого родителя часто не слышат или ему не верят, а верят словам отчуждающего родителя (Warshak, 2015). И в зале суда, и в терапевтической комнате родительское отчуждение часто не замечают, неправильно понимают или даже отрицают (Warshak, 2015). Хотя многие эксперты приняли концепцию родительского отчуждения, тема до сих пор горячо обсуждается и некоторые эксперты ставят под сомнение обоснованность синдрома отчуждения родителей (Warshak, 2001). Несмотря на то что Руководство по диагностике и статистике психических расстройств (DSM-5) включает в себя диагностику ребенка затронутого дистрессом родительских отношений (CAPRD), что указывает на то, что родительское отчуждение имеет относительное признание, но отчуждение родителей и PAS не включены в качестве отдельной категории диагностики в DSM-5. Родительское отчуждение и PAS также широко не признаются большинством судебных органов. Некоторые судьи используют термин непримиримая враждебность, а не родительское отчуждение, подразумевая, что ребенок уклоняется от общения или сопротивляется контактам с некогда любимым родителем, который сейчас отсутствует из-за враждебности к нему (Lowenstein, 2013).
Суды редко вмешиваются в дела, связанные с отчуждением родителей. Большинство судей может порекомендовать психотерапию для всей семьи. Однако в тяжелых случаях отчуждения маловероятно, что использование только одной психотерапии будет эффективно (Gardner, 1992; Dunne & Hedrick, 1994).
Сопротивление ребенка может быть риском, поскольку для отчужденного родителя ставки высоки. Перед ним встают вопросы: Продолжать ли родительскую войну за время воспитания ребенка, даже если это время может быть наполнено конфликтами и стрессом? Или уступить требованиям коалиции родитель-ребенок и уйти, потенциально навсегда потерять отношения со своим ребенком? Или снова обратиться в суд, рискуя своими финансовыми ресурсами и последствиями эмоциональных потрясений? Это лишь некоторые из многих сложных вопросов, которые встают перед отчужденными родителями в ситуации отчуждения от детей.
Хотя количество доказательств негативных последствий отчуждения родителей для детей увеличивается (Baker, & Ben-Ami, 2011; Baker, 2005; Johnston, Roseby, & Kuehnle, 2009), меньше известно о вредных последствиях для отчужденного родителя. Как разрушение детско-родительских отношений влияет на целевого родителя? Как отчужденный родитель справляется с этой потерей? Это важные вопросы для изучения, потому что большинство исследований, проведенных в этой области, фокусируется на негативном воздействии отчуждения на детей и на том, является ли это формой психотравмы или психологическим насилием над этими детьми, но не касается влияния этого явления на отчужденного родителя.
Неоднозначная потеря и бесправное горе
Исследователь Полин Босс (1999) называет неоднозначную потерю «неполной или неопределенной» (стр. 3). Неоднозначная потеря может произойти, когда кто-то присутствует физически, но психологически отсутствует (например, болезнь Альцгеймера) или когда кто-то отсутствует физически, но присутствует психологически (например, похищенные дети). Такая потеря и последующее горе часто остаются незамеченными и не признаются остальной частью общества. Из-за неопределенности границ внутри детско-родительских отношений, а также из-за ненадежности этих отношений, отчуждение родителей – это форма неоднозначной потери для целевого родителя. Отчужденному родителю часто приходится перенести потерю одного или нескольких детей. Некоторые родители не только теряют эмоциональную связь со своим ребенком, но теряют и физический контакт с ним (Baker, 2007). В остальных случаях отчужденные родители могут иметь физический контакт со своим ребенком, но эмоциональные отношения подвергаются негативному воздействию, иногда связь теряется на годы (Baker, 2006a; Baker, 2007). Отчужденные родители обычно не уверены в будущем своих отношений со своими детьми. Некоторые родители в состоянии восстановить свои отношения с детьми, в то время как другие остаются в горе и печали (Baker, 2006b; Baker, 2007).
Doka (1989) определил бесправное горе как «горе, которое люди испытывают, когда они несут утрату, которая не признается или не может быть открыто признана, оплакана публично или социально не поддерживается (Doka, 1989, цит. по Corr, 2002, стр. 39). Поскольку отчуждение родителей может привести к потере детей, которая длится и не признается обществом, целевой родитель может быть не в состоянии должным образом оплакивать эту потерю и может столкнуться с проблемами при попытке двигаться вперед в своей жизни (Abrams-Seifter, 2001). Целевые родители, которые пережили отчуждение, особенно когда это отчуждение длится годы, а в некоторых случаях и всю остальную жизнь родителя, вполне вероятно, переживают горе потери своего ребенка (эмоционально, а часто и физически). Специалисты, работавшие с отчужденными родителями сообщили, что видели, как они проявляют чувство утраты, вины, стыда, отвержения, гнева, депрессии и отчаяния, и обратите внимание, что они иногда имеют дело с изоляцией, невежеством и осуждением со стороны других людей (Whitcombe, 2014).
Исследователи горя обнаружили, что люди, которые переживают утрату из-за смерти или бедствий обычно проходят через определенные стадии горя (Kubler-Ross, 1997). Психологическая обработка утраты через эти стадии часто необходима для заживления этих травм (Kubler-Ross, 1997). Когда кто-то не может этого сделать, то ему будет труднее справиться с утратой, и впоследствии человек может пострадать от депрессии и / или проблем в отношениях (Bowlby, 1980). Реакции на горе возникают не только тогда, когда человек переживает смерть близкого, но также случается, когда есть разлука с близкими и дорогими людьми. Боулби поддерживает идею того, что когда привязанность (любовь) нарушается (например, путем отчуждения), человек будет испытывать реакцию горя.
Существуют различные факторы, которые могут повлиять на течение тяжелой утраты и способность исцеления от нее. И неоднозначная потеря, и бесправное горе - факторы, которые влияют на интенсивность и продолжительность процесса горя (Cook & Oltjenbruns, 1998). Когда потеря лишена социальной поддержки в обществе и сострадания окружающих, горюющему (тоскующему) человеку еще тяжелее пережить это горе и исцелиться. Утрата считается бесправной, когда общество не признает эту утрату как значительную (Attig, 2004). Реакция на горе, а также выражение горя и скорби также могут быть бесправными, когда другие люди считают, что скорбящему неуместно горевать или переживать чувства, связанные с утратой ребенка, или когда ритуалы, используемые для облегчения переживания утраты и горя, недоступны или неосуществимы (Attig, 2004). Lang et al. (2011) обнаружили, что для родителей, страдающих от скрытой от общества смерти детей, двусмысленность переживаемой утраты и бесправного горя препятствуют их психологическому благополучию и преодолению этой утраты, нарушаются отношения с друзьями и родственниками. На способность или неспособность перенести эти тяжелые переживания в значительной степени влияет контекст ситуации, внешняя среда, индивидуальные различия и степень смешения ролей и границ, окружающих семейную структуру (Abrams-Seifter, 2001).
Потеря становится еще более сложной, когда дополнительно имеются факторы, вызывающие чувство стыда, вины или секретности. Человек, который переживает как неоднозначную потерю, так и бесправное горе, может стать изолированным и испытывать чувство одиночества в то время, когда решающее значение имеет социальная поддержка (Abrams-Seifter, 2001).
Социальная поддержка
Социальная поддержка - это фактор, который может повлиять на продолжительность и прогрессирование горя после потери близкого (Cook & Oltjenbruns, 1998). Социальная поддержка может быть материальной или нематериальной, а также может быть доступна через интимные отношения, связи с обществом или отношения с другим человеком. Те, кто ищет социальной поддержки в трудную минуту, например в кругу друзей и семьи, в системах социальной и религиозной поддержки, и даже среди профессиональных психологов, имеют тенденцию к большей устойчивости (Walsh, 1998). Для бельгийских семей, переживших смерть ребенка, степень социальной поддержки, полученной в сообществе, была напрямую связана со способностью этих семей адаптироваться после потери (Greeff, Vansteenwegen, & Herbiest, 2011). Родители, которые потеряли ребенка из-за смерти от синдрома внезапной детской смерти (СВДС), наибольшую пользу получили от социальной поддержки из различных источников, включая ближайших родственников, друзей, религиозные лидеров, коллег по работе и работодателей, а также других родителей, потерявших детей (Gear, 2014). Большинство людей, терпящих неоднозначную утрату, пытаются осмыслить эту потерю, желают высказаться и обрести надежду (Abrams-Seifter, 2001).
Люди в семье обычно обладают разным уровнем устойчивости, в том числе внутренними и внешними ресурсами, которые могут повлиять на способность справляться или обрести психологическую устойчивость. Есть разные гендерные различия в плане преодоления трудностей и социальной поддержки при столкновении с утратой и стрессом. Женщины используют больше стратегий выживания, чем мужчины, когда имеют дело со стрессовыми факторами, включая тяжелую утрату детей (Tamres, Janicki & Helgeson, 2002). Женщины, как правило, обращаются к своим эмоциям, когда скорбят, мужчины с большей вероятностью будут использовать стратегии избегания преодоления психологических трудностей (Stroebe, Stroebe, & Schut, 2001). Поскольку большинство родителей, подвергающихся родительскому отчуждению, являются мужчинами, эти различия в способах совладания могут иметь существенное влияние на способность отчужденного родителя стать психологически устойчивым и исцелиться от потери.
Отчуждение родителей - сложное явление, отчасти потому, что имеется неоднозначность будущего в отношениях между родителями и детьми. В зависимости от тяжести отчуждения и силы переживаемой утраты, родители-жертвы могут справиться по-разному, потенциально влияя на вероятность сохранения отношений со своим ребенком, а также на степень исцеления от этой травмы, которая часто приводит к потере отношений и огромному горю (тоске). Насколько известно автору, в настоящее время нет исследований, в которых рассматривались бы использование социальной поддержки отчужденными родителями, когда они переживают отчуждение своих детей.
Текущее исследование
Поскольку феномен родительского отчуждения становится все более распространенным и признанным, для специалистов, работающих с семьями, особое внимание влиянию отчуждения родителей на отчужденного родителя становится все более важным. В настоящее время вопросы исследования механизмов совладания с травмой отчуждения для целевых родителей остаются без ответа. Какова степень влияния на целевых родителей разрушения детско-родительских отношений, как физически, так и эмоционально? Сколько целевых родителей испытали физическое отчуждение и / или потерю эмоциональных отношений со своим ребенком из-за попыток отчуждения? Как отчужденные родители справляются с этой неоднозначной потерей и бесправным горем? Как связаны масштабы переживания утраты детей со стратегиями выживания этих родителей? Сколько отчужденных родителей используют социальную поддержку какие способы помогают им справиться со своим переживанием и горем?
Мы хотели изучить и узнать, что люди сообщают об этом.
Чтобы ответить на эти вопросы, в настоящем исследовании рассматривается выборка качественных данных в виде записанных интервью с родителями, которые сообщили, что отчуждены от своего ребенка, как правило, после развода в семье. Интервью сосредоточены на степени отчуждения родителей в семье, их чувствах и стратегиях выживания из-за разорванных отношений между родителями и детьми и опыте родительского отчуждения, их характеристиках бывшего партнера, а также их детско-родительских отношений. Исследователи оценили интервью на предмет использования социальной поддержки и степени утраты детско-родительских отношений.
Настоящее исследование пытается расширить знания о влиянии родительского отчуждения в рамках неоднозначной потери, а также для проверки гипотезы о том, что степень переживания утраты ребенка отчужденным родителем связана с объемом получаемой социальной поддержки.
Гипотезы исследования
Предыдущие исследования показывают, что отчужденные родители нередко имеют минимальный контакт со своим ребенком или детьми, а также говорят о том, что эмоциональная привязанность (любовь) в их отношениях с ребенком была разрушена (Baker, 2007). Мы концептуализируем потерю контакта с ребенком как утрату для целевых родителей. В литературе также показано, что тем, кто переживает неоднозначную утрату и/или бесправное горе, труднее получить социальную поддержку в качестве помощи (Cook & Oltjenbruns, 1998), хотя мы очень мало знаем о типах социальных поддержки. Основываясь на этих предположениях, гипотезы для этого исследования следующие:
H1: отчужденные родители, которые имеют меньше физического контакта со своим ребенком, сообщают о большем нарушении их эмоциональных и любовных отношений с ребенком.
H2: Степень переживания нарушения физического контакта отчужденных родителей со своим ребенком связана с социальной поддержкой в жизни родителей, включая поддержку сообщества (например, онлайн-группы поддержки), интимную социальную поддержку (например, супруга или другого человека) или профессиональную/психотерапевтическую поддержку (например, психолог или пастор), хотя мы не прогнозируем направление воздействия.
Методы
Исследование было направлено на изучение опыта отчужденных родителей, особенно в отношении физического контакта с отчужденным ребенком (детьми), разрушения их эмоциональных отношений с ребенком (детьми), и наличию социальной поддержки в их жизни как способа справиться с опытом родительского отчуждения. Для достижения этой цели были собраны данные из интервью с отчужденными родителями.
Участники были набраны через различные встречи/группы поддержки по всему миру, они являлись родителями, которые пережили отчуждение. Набор участников также производился методом снежного кома.
Процедуры
Использованные данные интервью были собраны доктором Дженнифер Харман и доктором Зейнеп Биринген. Исходные данные интервью были получены от родителей, которые утверждали, что были отчуждены от ребенка после разделения или развода, и данные были собраны через Skype, Google Hangout и телефонные звонки. Участники ответили на различные вопросы об их текущем порядке опеки, степени родительского отчуждения, которую они пережили, отношении между родителями и детьми до и после разлуки, дали характеристику бывшего партнера, описали настоящие детско-родительские отношения, как они справляются с трудностями и их чувства по поводу разрушенных отношений между родителями и детьми и опыта родительского отчуждения. Интервью были записаны и длились примерно 60-90 минут каждое. В записи интервью были расшифрованы и отправлены участникам для просмотра, давая им возможность внесения любых изменений.
Полученные результаты
Большинство участников из 45 кодированных интервью были мужчинами ( n = 39, 86,7%). Из 45 отчужденных родителей от зашифрованных стенограмм 33,3% ( n = 15) были отнесены к категории «отсутствие физического контакта с отчужденными детьми»; 31,1% ( n = 14) были отнесены к категории «имеющие слабые или непостоянные контакты со своими отчужденными детьми»; 20,0% ( n = 9) были классифицированы как «имеющие некоторый постоянный контакт со своими отчужденными детьми»; и 15,6% ( n = 7) были отнесены к категории «имеющих постоянный контакт со своими отчужденными детьми».
По отношению к эмоциональному отчуждению 17,8% ( n = 8) не сталкивались с проблемой эмоциональной связи (любви) между родителями и детьми с момента попытки отчуждения , но интересно, что 82,2% ( n = 37) сообщили о том, что испытывали определенные трудности или потеряли эмоциональные отношения с отчужденным ребенком вообще. Почти 20% выборки отчужденных родителей сообщили, что они не чувствовали, что отношения привязанности (любви) были затронуты попыткой отчуждения. Почти 65% целевых родителей практически не контактировали с их отчужденными детьми.
Все родители, которые были отнесены к категории не контактировавших со своими отчужденными детьми указали, что они чувствовали, что эмоциональные отношения между ними и их детьми пострадали или разрушились, то есть 100,0% ( n = 15). Родители, которые были отнесены к категории имеющих незначительный или непостоянный контакт со своими отчужденными детьми, 71,4% ( n = 10) чувствовали себя так, как будто в эмоциональных отношениях между ними возникла проблема или они потеряли своих детей. Однако 28,6% ( n = 4) этой группы считают, что их эмоциональные отношения со своими детьми были еще целы и не разрушились. Родители, которые были классифицированы как имеющие постоянный контакт со своим отчужденным ребенком, 77,8% ( n = 7) указали, что они чувствовали проблемы в эмоциональных отношениях между ними и их отчужденными детьми, в то время как 22,2% ( n = 2) считали, что таких проблем не было. Для сравнения, 71,4% ( n = 5) родителей, которые были классифицированы как имеющие регулярные, постоянные контакты с отчужденными детьми чувствовали, что они потеряли детей или имеют проблемы с эмоциональными отношениями с детьми, а 28,6% ( n = 2) чувствовали, что эмоциональные отношения никоим образом не подвергались изменению и не были нарушены.
Таким образом, между четырьмя категориями родителей, имеющих физический контакт между целевым родителем и отчужденным ребенком, как в категории небольших или непостоянных контактов, так и в категории регулярных, постоянных контактов было наибольшее количество сообщений об отсутствии проблем или нарушений в эмоциональных отношениях между ними и их отчужденными детьми.
Из 45 отчужденных родителей 26,7% ( n = 12) были отнесены к категории как не имеющие интимной социальной поддержки, в то время как 73,3% ( n = 33) были отнесены к категории имеющих интимную социальную поддержку в той или иной форме (например, расширенная семья, новый партнер) .; 48,9% ( n =22) были отнесены к категории не имеющих социальной поддержки со стороны общества, а 51,1% ( n = 23) были классифицированы как имеющие некоторую социальную поддержку общества, от групп в социальных сетях до соседей и сослуживцев; 42,2% ( n = 19) были отнесены к категории не имеющих профессиональной терапевтической поддержки, в то время как 57,8% ( n = 26) были отнесены к категории имеющих какую-либо профессиональную или терапевтическую поддержку.
Интимная социальная поддержка казалась наиболее распространенным типом поддержки для отчужденных родителей. Социальная поддержка общества была наименее распространенной.
Первая гипотеза настоящего исследования не подтвердилась. Некоторые родители могут потерять физический контакт, но сохранить эмоциональную привязанность, в то время как другие родители могут поддерживать физический контакт, но чувствуют, что потеряли эмоциональную близость со своими детьми.
Результаты указывают на отсутствие значимой связи между физическими контактами целевых родителей с детьми и любым из видов социальной поддержки, а также отсутствие значимых связей между потерей эмоциональных отношений с детьми и любым из видов социальной поддержки. Следовательно вторая гипотеза в этом исследовании также не была подтверждена.
Выводы
Хотя гипотезы настоящего исследования сосредоточены на связях с физическими контактами между отчужденным родителем и ребенком, мы решили также оценить ассоциации связи с другими переменные. Отчужденные родители, сообщающие о профессиональной или терапевтической поддержке также чаще сообщают о социальной поддержке со стороны сообщества.
Отчужденные родители, которые сообщают, что испытывают большие трудности в эмоциональных отношениях с ребенком с большей вероятностью сообщают, что у них также есть неотчужденный ребенок, приемный ребенок или оба. Не исключено, что наличие неотчужденного либо приемного ребенка или их обоих является источником эмоциональной связи и социальной поддержки для целевых родителей, даже когда они эмоционально отчуждены от одного или нескольких своих детей.
Обсуждение
Это исследование было проведено для изучения пережитой физической и эмоциональной потери целевыми родителями в процессе отчуждения, а также социальной поддержки, которую целевые родители используют в попытке справиться с тоской и горем, которые часто сопровождают отчуждение родителя.
Физический контакт и эмоциональное разделение
Некоторые отчужденные родители регулярно контактируют со своими детьми, но все еще чувствуют, что у них было какое-то разделение или потеря эмоциональных отношений со своими детьми. Один родитель (мужчина) сообщил, что постоянно видит свою дочь в сорока процентах случаев, но спросил «Почему мне вообще так сложно общаться с дочерью?»
Другой отец все еще был женат на матери и жил с семьей, но чувствовал, что жена отчуждает его от детей. Это может указывать на то, что физический контакт не обязательно должен быть разрушен, чтобы нарушились детско-родительские отношения в результате отчуждения родителя. Один родитель-мужчина обсудил это во время интервью, сказав следующее: «Я вижу, как они играют, но в остальном я не чувствую особой связи с ними. Я привожу их на ужин, обед, и потом они будут играть, а в итоге они будут играть между собой. Я пытаюсь найти занятия так, чтобы мы все могли делать что-то вместе, но в конце дня, когда они идут домой, я как будто больше и ближе не узнал их».
Неудивительно, что большинство отчужденных родителей чувствовали, что испытали проблемы или потерю связи (любви) со своими детьми. Во многих случаях отношения между отчужденным родителем и ребенком нарушены, если вообще не уничтожены полностью (Baker, 2006a). Как и ожидалось, большинство участников мало или совсем не контактировали со своими отчужденными детьми. Некоторые родители не видели и не разговаривали со своими дети многие годы. Этот вывод согласуется с предыдущими исследованиями (Baker, 2007) и это не удивительно. Во многих случаях родительского отчуждения родителям предоставляется некоторое время общения или воспитания детей через судебную систему, но бывший партнер не выполняет решения суда или находит способы свести контакт к минимуму или прервать его (Baker, 2006a).
Один отец, у которого есть решение суда о порядке общения с ребенком сказал: «У меня очень ограниченный доступ или общение с моим сыном. Но он (вздыхает) игнорирует мои телефонные звонки и электронные письма ... пока он сам не решит связаться со мной. Я иногда несколько месяцев не вижу своего сына и не разговариваю с ним в любой форме». Другой отец сказал: «За два года я не получил ни одного письма и мне ни разу ребенок не позвонил».
Одним из удивительных результатов было то, что почти 20% участников указали в интервью, что, хотя попытки отчуждения имели место, они не испытали эмоциональной потери отношений с детьми, с которой сталкиваются наиболее отчужденные родители. Из участников, отнесенные к группе «незначительный или непостоянный контакт», почти 30% родителей указали что эмоциональные отношения остались нетронутыми, даже несмотря на физическое разделение, т.е. даже при непоследовательном физическом контакте целевого родителя и ребенка для поддержания их эмоциональных отношений.
Было интересно увидеть, что родители как в категории небольших или непостоянных контактов, так и в категории регулярных, постоянных контактов было наибольшее количество сообщений об отсутствии проблем или потерь в эмоциональных отношениях между ними и их отчужденными детьми. Остается неясно, почему и как эти родители смогли преодолеть попытки родительского отчуждения детей своим бывшим партнером и поддерживать здоровую эмоциональную связь, даже когда существует физическое разделение между родителем и детьми. Однако эта подвыборка сообщила о большем доступе к социальной поддержке, чем ожидалось (обсуждается ниже), что можно считать фактором, способствующим этому результату.
Важно изучить и рассмотреть различные факторы, которые могут способствовать способности родителей противостоять попыткам родительского отчуждения и понять, что позволяет некоторым родителям сохранить отношения со своими детьми.
В группах родителей с «регулярным постоянным контактом» с детьми 75% считают, что, хотя у них мало физической разлуки со своими детьми, эмоциональные отношения были нарушены или потерялись в некоторых случаях. Этот вывод подчеркивает неоднозначную потерю, которую терпят многие изучаемые родители. Большинство родителей обсуждали свои опасения по поводу того, что они не знают, станут лучше или хуже их отношения с ребенком со временем. Каждый из участники «бесконтактной» группы указал, что их эмоциональные отношения со своими детьми пострадали или разрушены. Многих из них опыт родительского отчуждения привел к полной потере одного или нескольких детей из их жизни, с небольшой надеждой на воссоединение или восстановление отношений.
Переживание неоднозначной потери было постоянной темой всех интервью. Одна мать выразила это чувство неоднозначной потери во время интервью так:
«Это было самое разрушительное, что [когда-либо] происходило в моей жизни и в жизни всей нашей семьи. Вы знаете, [это] невероятное опустошение, и это горе без конца. Это не так, как будто ты идешь на кладбище и хоронишь своего ребенка, и все кончено. Это горе каждый день. Гнев, отрицание, принятие и снова: гнев, принятие, отрицание, горе. И все это просто каждый день. Потеря ребенка без смерти его тела, смерть без конца. Это длится непрерывно и постоянно, это никогда не уходит. Никогда. Вот и все».
Другой отец описал влияние родительского отчуждения на него так: «Это действительно произвело на меня огромное влияние. И я смог в основном оправиться от этого, но по сути, это огромная потеря жизни. Вы никогда не будете полностью согласны с этим (не сможете смириться), и это отчасти меняет ваше представление о вашем месте в мире».
Эти мнения подчеркивают серьезность потенциальных косвенных потерь от отчуждения родителей для целевого родителя и ребенка.
Целевое использование родителями социальной поддержки
Наряду с попытками понять масштабы утраты отчужденных родителей, мы также надеялись узнать больше о том, как эти родители справляются с этой утратой, особенно рассматривая социальную поддержку как средство выживания. Неоднозначная потеря часто приводит к бесправному горю и слабой поддержка со стороны других (или ее полному отсутствию). Казалось бы, чем более очевидна и действительна потеря для других, тем больше социальной поддержки можно получить. Эта идея не была подтверждена данными в текущем исследовании. Однако некоторые родители обсуждали отсутствие поддержки, особенно в судебной системе, на протяжении всех интервью. Отец описал свой опыт так: «Вы чувствуете себя беспомощным. Вы чувствуете себя жертвой. И никто не делает ничего для Вашего избавления».
Большинство родителей сообщали о какой-либо социальной поддержке, независимо от того, насколько имелся у них физический контакт со своими детьми. Один из родителей рассказал о поддержке, которую он получает от онлайн-группы по отчуждению родителей: «Это дает мне поддержку, сообщая мне, что это происходит не только со мной и что я не один».
Судя по этим результатам, хотя многие из этих отчужденных родителей пережили неоднозначную утрату, они смогли использовать социальную поддержку в качестве способа справиться, независимо от тяжести отчуждения или эмоциональной потери. Из-за характера утраты, связанной с отчуждением родителей, удивительно обнадеживает то, что большинство участников все-таки получали какую-либо социальную поддержку, будь то интимная, общественная или профессиональная/терапевтическая при преодолении отчуждения.
Нам было интересно узнать о трех разных типах социальной поддержки, в частности, интимной, социальной и профессиональной / терапевтической. Было обнаружено, что интимная поддержка была наиболее часто сообщаемым типом использования социальной поддержки отчужденными родителями. На втором месте была профессиональная / терапевтическая поддержка, общественная поддержка была наименее доступной среди участников. Неудивительно, что об интимной поддержке сообщалось чаще всего, потому что тем, кто рядом с нами легче узнать, что происходит в нашей жизни, и может быть удобнее всего опереться на семью и друзей в поддержке после потери (Reed, Lucier-Greer, & Parker, 2016). Один отец отметил, что интимная поддержка была для него наиболее полезной, сказав: «Поддержка семьи и поддержка друзей, которые знали меня, были лучшим решением. Моя семья была самым большим фактором поддержки, который помог мне пережить это».
Некоторым отчужденным родителям может быть труднее установить контакт или получить доступ к профессионалам или ресурсам сообщества при необходимости поддержки, особенно с учетом того, что профессионалы сферы психического здоровья могут не знать об отчуждении родителей.
Другой вывод заключается в том, что некоторые отчужденные родители могут не иметь достаточной или адекватной интимной поддержки, что побуждает их искать профессиональную/терапевтическую и/или общественную поддержка. Мы также обнаружили, что существует значительная положительная связь между переживанием эмоциональной разлуки и наличием неотчужденного ребенка и / или пасынка.
Имеется ряд отчужденных родителей, которые не сообщили о социальной поддержке, когда их спросили как они справлялись с отчуждением. Одним из следствий этого открытия является то, что хотя многие целевые родители могут искать и использовать социальную поддержку, некоторые не могут ее получить, выдерживая более длительные или усиленные периоды горя и негативного копинг-поведения. Преимущества социальной поддержки для устойчивости и преодоления трудностей (Reed,
Lucier-Greer, & Parker, 2016) требуют, чтобы отчужденные родители получили доступ к этим возможностям поддержки при переживании родительского отчуждения.
Ограничения
Основным ограничением исследования является небольшой размер выборки ( n = 45). К сожалению, у исследователей не было времени и ресурсов, чтобы иметь возможность кодировать и анализировать весь ранее собранный набор данных. Тот факт, что ранее собранная информация была предоставлена самостоятельно, также может считаться ограничением. В частности, данные самооценки в области горя, утраты или травмы могут быть особенно ограничены для объективизации, поскольку есть элементы переживания горя и потери, которые очень сложно вербализировать. Тем не менее, интервью, основанные на данных самооценки обычно используются в исследовании отчуждения родителей. Предвзятость отбора участников также могла повлиять на ответы. Возможно, люди, участвовавшие в интервью, более сильные психологически, они могут рассказывать о своем опыте и могут с большей вероятностью искать и получать социальную поддержку, чем те, кто не знает, что такое отчуждение родителей, и не обращались за помощью в места, где были набраны участники.
Хотя текущее исследование количественно оценило данные интервью, совпадающие факторы и ограничения следует учитывать качественный характер исходного набора данных. Количество исследований родительского отчуждения увеличивается, но отсутствуют исследования относительно родительского отчуждения в связи с физическим контактом, эмоциональным разделением и социальной поддержкой. Это может затруднить поиск действительных и надежных мер, которые были бы подходящими для использования.
Направления будущих исследований
Исследования родительского отчуждения постоянно расширяются, и исследователи ведут настойчивый поиск новых данных об опыте и последствиях родительского отчуждение в попытке лучше понять это трагическое явление. Тем не менее, есть многочисленные вопросы в сфере отчуждения родителей, которые требуют дальнейшего изучения .В будущих исследованиях следует продолжить изучение того, как и с помощью чего родители могут бороться с родительским отчуждением. Эта информация важна, чтобы понять как эти факторы могут быть усилены. С точки зрения профилактики это информация была бы полезна для того, чтобы остановить отчуждение и использовать наилучшие и эффективные для всех семей меры вмешательства.
Исследователи также должны продолжать рассматривать отчуждение родителей через призму горя и утраты, чтобы другие специалисты, особенно клиницисты, могли лучше понять опыт отчужденных родителей и обеспечить им надлежащую помощь и поддержку. Жизненно важно, чтобы мы научились уменьшать масштабы потерь, понесенных этими родителями и детьми. Учитывая размер вреда как для целевых родителей, так и для отчужденных детей и их дальнейшую жизнь, доступ к достаточным и здоровым механизмам выживания и социальной поддержки будет также очень важным для них. Также было бы полезно узнать больше об опыте женщин в отношении переживания родительского отчуждения и его сравнения с мужским опытом. Хотя текущее исследование состояло из немногих матерей, большинство участников были отцами.
Результаты настоящего исследования могут быть использованы для увеличения роста базы знаний об отчуждении родителей и переживаний отчужденных родителей от осознания утраты, горя и путей преодоления. Целевые родители, те, кто их поддерживает, и врачи могут использовать эту информацию, чтобы получить представление о чужом опыте родительского отчуждения, признать наличие потери и горя, связанных с отчуждением, и оказать соответствующую поддержку. Целевые родители должны осознавать важность социальной поддержки в жизни отчужденных родителей и иметь доступ к возможностям для поддержки попыток справиться с отчуждением и дальнейшей утратой детско-родительских отношений или даже предотвратить ее.
ЛИТЕРАТУРА
American Journal of Psychotherapy, 55, 283-291.
Attig, T. (2004). Disenfranchised grief revisited: Discounting hope and love. Omega: Journal of Death and Dying, 49, 197-215.
Baker, AL (2005). The long-term effects of parental alienation on adult children: A qualitative research study. American Journal of Family Therapy, 33, 289-302. http://dx.doi.org/10.1080/01926180590962129
Baker, AL (2006a). Patterns of parental alienation syndrome: A qualitative study of adults who were alienated from a parent as a child. The American Journal of Family Therapy, 34, 63-78.doi: 10.1080 / 01926180500301444
Baker, AL (2006b). The power of stories / stories about power: Why therapists and clients should read stories about parental alienation syndrome. The American Journal of Family Therapy, 34, 191-203. doi: 10.1080 / 01926180600550486
Baker, AL (2007). Adult children of parental alienation syndrome: Breaking the ties that bind. New York, NY, US: WW Norton & Co.
Baker, AL, & Ben-Ami, N. (2011). To turn a child against a parent is to turn a child against himself: The direct and indirect effects of exposure to parental alienation strategies on self-esteem and well-being. Journal of Divorce and Remarriage, 52, 472-489. doi:10.1080 / 10502556.2011.609424
Baker, AL, & Darnall, DC (2007). A construct study of the eight symptoms of severe parental alienation syndrome: A survey of parental experiences. Journal of Divorce and Remarriage, 47, 55-75. doi: 10.1300 / J087v47n01_04
Baker, AL, & Verrocchio, MC (2015). Parental bonding and parental alienation as correlates of psychological maltreatment in adults in intact and non-intact families. Journal of Child and Family Studies, 24, 3047-3057. doi: 10.1007 / s10826-014-0108-0
Ben-Ami, N., & Baker, AJL (2012). The long-term correlates of childhood exposure to parental alienation on adult self-sufficiency and well-being. American Journal of Family Therapy, 40, 169-183. http://dx.doi.org/10.1080/01926187.2011.601206
Bernet, W., von Boch-Galhau, W., Baker, A., & Morrison, S. (2010). Parental alienation, DSM V, and ICD-11. The American Journal of Family Therapy, 38, 76-187. doi:10.1080 / 01926180903586583
Boss, Pauline (1999). Ambiguous loss: Learning to live with unresolved grief . Cambridge, MA: Harvard University Press.
Bowlby, J. (1980). Loss . New York, NY: Basic Books.
Brown, ND, & Samis, MD (1986). The application of structural family therapy in developing the binuclear family. Mediation Quarterly, 14, 51-69.
Cook, A., & Oltjenbruns, K. (1998). Dying and grieving: Life span and family perspectives (2nd ed.). Orlando, FL: Harcourt Brace College Publishers.
Corr, CA (2002). Revisiting the concept of disenfranchised grief. In KJ Doka (Ed.), Disenfranchised grief: New directions, challenges and strategies for practice (pp. 39–60). Champaign, IL: Research Press.
Dunne, J., & Hedrick, M. (1994). The parental alienation syndrome: An analysis of 16 selected cases. Journal of Divorce and Remarriage, 21, 21-38. http://dx.doi.org.ezproxy2.library.colostate.edu:2048/10.1300/J087v21n03_02
Ellis, EM & Boyan, S. (2010). Intervention strategies for parent coordinators in parental alienation cases. The American Journal or Family Therapy, 38, 218-236.
Gardner, RA (1992). The parental alienation syndrome: A guide for mental health and legal
professionals. Cresskill, NJ: Creative Therapeutics.
Gardner, RA (1998). Recommendations for dealing with parents who induce a parental alienation syndrome in their children. Journal of Divorce & Remarriage, 28, 1-23.
Gardner, RA (2001). Should courts order PAS children to visit / reside with the alienated parent? A follow-up study. American Journal of Forensic Psychology, 19, 61-106.
Gear, R. (2014). Bereaved parents' perspectives on informal social support: What worked for you? Journal of Loss and Trauma 19,173-188.
Greeff, A., Vansteenwegen, A., & Herbiest, T. (2011). Indicators of family resilience after the death of a child. Omega: Journal of Death and Dying, 63, 343-358.
Harman, J., Leder-Elder, S., Biringen, Z. (2016). Prevalence of parental alienation drawn from a representative poll. Children and Youth Services Review, 66, 62-66.
Johnston, J., & Campbell, L. (1988). Impasses of divorce: The dynamics and resolution of family conflict. New York, NY, US: Free Press.
Johnston, J., Roseby, V., & Kuehnle, K. (2009). In the name of the child: A developmental approach to understanding and helping children of conflicted and violent divorce (2nd ed.). New York, NY, US: Springer Publishing Co.
Kelly, JB, & Johnston, JR (2001). The alienated child: A reformulation of parental alienation syndrome. Family Court Review, 39, 249-266.
Kubler-Ross, E. (1997). On death and Dying. New York: Scribner.
Lang, A., Fleiszer, A., Duhamel, F., Sword, W., Gilbert, K., Corsini-Munt, S. (2011). Perinatal loss and parental grief: The challenge of ambiguity and disenfranchised grief. Omega: The Journal of Death and Dying, 63, 183-196.
Lowenstein, Ludwig (2013). Is the concept of parental alienation a meaningful one? Journal of Divorce and Remarriage, 54, 658-667.
Reed, K., Lucier-Greer, M., & Parker, T. (2016). Exploring parental divorce among emerging adult women: The roles of support networks and family relationships. Professional Psychology: Research and Practice, 47, 231-241.
http://dx.doi.org.ezproxy2.library.colostate.edu:2048/10.1037/pro0000090
Rowen, J., & Emery, R. (2014). Examining parental denigration behaviors of co-parents as reported by young adults and their association with parent-child closeness. Couple and Family Psychology: Research and Practice, 3, 165-177. Doi: 10.1037 / cfp0000026
Stroebe, M., Stroebe, W., & Schut, H. (2001). Gender differences in adjustment to bereavement:An empirical and theoretical review. Review of General Psychology, 5 , 62–83.
Tamres, LK, Janicki, D., & Helgeson, VS (2002). Sex differences in coping behavior: A metaanalytic review and an examinations of relative coping. Personality and Social Psychology Review , 6 , 2-30.
Walsh, F. (1998). Beliefs, spirituality, and transcendence: Keys to family resilience. In M. McGoldrick (Eds.). Re-visioning family therapy: Race, culture, and gender in clinical practice (pp. 62-77). New York, NY, US: Guilford Press.
Warshak, RA (2001). Current controversies regarding parental alienation syndrome. American Journal of Forensic Psychology, 19, 29-59.
Warshak, RA (2015). Ten parental alienation fallacies that compromise decisions in court and in therapy. Professional Psychology: Research and Practice, 46, 235-249. http://dx.doi.org/10.1037/pro0000031
Whitcombe, S. (2013). Psychopathology and the conceptualization of mental disorder: The debate around the inclusion of parental alienation in DSM-5. Counseling Psychology Review, 28, 6-18.
Whitcombe, S. (2014). Parental alienation: Time to notice, time to intervene. The Psychologist, 27, 32-34
СТАТЬИ ПО ТЕМЕ
ДОКТОР СЬЮЗАН ХЕЙТЛЕР. СТРАТЕГИИ ВЫЖИВАНИЯ В РОДИТЕЛЬСКОМ ОТЧУЖДЕНИИ
ДОКТОР Ф.КОШИК, ДОКТОР У.БЕРНЕТ. ЛЕЧЕНИЕ И ПРОФИЛАКТИКА ОТЧУЖДЕНИЯ РОДИТЕЛЕЙ
ДОКТОР ЭДВАРД КРУК. ЖИЗНЬ ОТЧУЖДЕННОГО РОДИТЕЛЯ
ЛИЧНЫЕ ИСТОРИИ И СОВЕТЫ ОТ ОТЧУЖДЕННЫХ РОДИТЕЛЕЙ
Комментариев нет:
Отправить комментарий